Солдат и мальчик

Но в это время всунулась в окошко голова Костика и тем прикрыла бедный свет в подвале. Катя хоть и открыла глаза, полные ужаса, но ничего не увидала, так вдруг стало темно. Но она и чужой головы не увидала, только поняла, что кто-то еще в подвале объявился. А Костик со света тем более ничего не мог рассмотреть. Он услышал Катин поющий голос и понял, что она тут. Теперь затаилась, молчит.

– Хор Пятницкого, а не подвал! – сказал в темноту. Гулко прозвучало.

Но ответа не услышал.

– Молчишь? – спросил. – Чего молчишь-то?

Катя впервые вздохнула шумно и долго, как прежде вздыхал ее домовой. И еще вздохнула. А потом спросила, надо же было что-то говорить. Неудобно молчать, когда тебя спрашивают.

– А это кто?

– Что? Кто? – спросил Костик в темноту.

– Со мной разговаривает… Кто?

– А кого ты ждешь?

– Никого, – отвечала она по правде. И спросила так странно, но она знала, что Он должен ее понять: – А ты… Это – Он?

Костику вдруг стало смешно. Он оттолкнулся ногами об землю и протиснулся в узкую щель. Не зазря же тренировался, залезая в узкий лаз танка.

– Я – это я, – сказал он, оглядывая подвал и пытаясь угадать, где он, а где Катя. Попривык, присмотрелся и увидел, что она сидит на каком-то чурбаке и смотрит на него, широко открыв глаза. Так он и запомнил ее навсегда: ноги по-восточному под себя подсунула, руками живот обняла, сидит и смотрит… Аж глазищи сверкают! От страха, а может, от гнева, что он в чужой дом влез?! И теперь, когда вся его смелость растаяла, он стоял как дурачок посреди подвала и не знал, как себя вести.

Наверное, оттого голос его прозвучал чуть развязно:

– Ну, здравствуйте вам… Не признали?

– Здравствуйте, – сказала Катя без выражения, хотя, наверное, она удивилась, как же не удивиться, что он тут. – Константин Сергеич?

– Они самые… – И тем же нахальноватым тоном спросил, поинтересовался: – Как у вас тут? Не дует?

– Не дует, – отвечала Катя, погрустнев. – Как в мертвом царстве.

Хотела добавить, что в мертвом царстве все мертвое: и ветер там, если он есть, и сквозняк. А значит, дуть не может. Но не стала говорить. Зачем… Поймет, слава богу. А не поймет, не надо. Не дано. Да и не для него, а для себя, считай, говорила.

Но Костик понял. Он предложил:

– Хочешь… Погулять?

– По-настоящему? – спросила Катя.

– Ну, конечно! По улице!

– Я сегодня одну улицу прошла…

– Гульнем, аж чертям жарко станет! Представляешь? – спросил он.

Но она покачала головой.

– Не представляю, Константин Сергеич.

И тут он тоже смутился, потому что тоже не представлял. Но знал, был уверен, что надо только вылезть из подвала, а там оно само по себе пойдет.

– Лезем? Ну? – предложил, указав на окошко.

– Нет, – сказала Катя и будто сжалась. Таким странным ей вдруг показалось это все, как представила, что оно возможно на самом деле.

– Что – нет? – загорелся Костик. – Не можешь? Или не хочешь?

И она опять сказала: «Нет». Даже разозлила его.

– Заладила как попугай! Нет, нет… Ты хоть другие-то слова знаешь?

А Катя почему-то снова, хоть это прозвучало ужасно смешно, а может, глупо, произнесла свое «нет».

Костик присел с ней рядом, подставив другое полешко, помолчал.

– Страшно небось… Так сидеть-то? – спросил, потому что надо было что-то говорить.

– Нет, – в который раз ответила она.

– Тьфу! – произнес он выходя из себя. – Ты как испорченная пластинка!

А Катя поднялась, дошла до дверей подвала, которые сама же за собой прикрыла, постояла в раздумье и вернулась на свое место.

– Все на меня кричат, – сказала спокойно. – Думают, что меня надо учить жизни. А я ведь ничего не прошу. Пусть все живут, как хотят, только чтобы я им не мешала… Вот, залезла в этот дурацкий подвал… Оказывается, и тут мешаю…

– Не ври, – сказал Костик. – Тебя сюда посадили.

– Я сама себя посадила, – тихо возразила Катя.

– Неостроумно!

– А вам не понять!

– Где уж там…

Поговорили, называется.

Но Катя произнесла после недолгого молчания:

– Зачем я сегодня яблоки взяла? По привычке… И сюда я по привычке залезла. Могла бы и не лезть. Зина меня не просила.

– Ну ты даешь! – воскликнул Костя, вправду удивляясь. – Выходит, сама провинилась, сама себя и наказала?

– А что тут смешного? Может, мне тут одной лучше? Зина ко мне не лезет, и Василь Василич тоже… – Катя посмотрела на Костика и отвернулась. – И вас, между прочим, я не звала.

– А я сам… Сам себя позвал… Сам пришел… Сам залез…

Катя снова посмотрела на него, теперь пристальней. И вдруг спросила:

– А зачем?

– Я-то…

– Вы…

– Зачем, что ли, залез?

– Да. Зачем?

Костик убито молчал. И вдруг прорвался:

– Хотел спросить… Ты его любишь? Или… нет?

– Это не я, а вы попугай, – сказала Катя. – Ладно, – решила она, вздохнув. – А если скажу, вы уйдете?

– Скажи, – попросил Костик.

– А почему вы, Константин Сергеич, не на работе? – вдруг поинтересовалась она.

– Вспомнил! Анекдот… Значит… Встречаются два приятеля, и один другого спрашивает, где, мол, работаешь? А тот отвечает: «В доменном цехе, на домино точки ставлю… А сегодня не пошел, потому что выпускаю! «пусто – пусто»… – и посмотрел на Катю, та сидела потупившись. – Не смешно?

Она покачала головой.