Солдат и пес. Книга 1

Оказывается, не вышел на работу бригадир сливщиков-наливщиков, гражданский служащий Николай Афонин. Самый опытный работяга. Без него процесс перекачки горючего — все равно, что игра сборной Аргентины по футболу без Месси. Почему не вышел?.. Непонятно. Запил?.. Ну, говорят, когда-то за ним могло такое водиться, но уж лет десять как не замечалось. Персонаж самый положительный. Ну и Гончаров рвет и мечет, Демин тоже… Подняли «в ружье» лейтенанта Богомилова, который сам иронически определял свою должность как КДЗ — «каждой дырке затычка» — и тот на «шишиге» загромыхал к Афонину домой с приказом доставить бригадира в любом состоянии.

— Вот такая чушь творится со всех сторон… — вздохнул Смольников. — Ну да ладно, война войной, а обед по распорядку. Зинкевич, веди личный состав.

И мы пошли. Уже подходили к зданию столовой, как я увидел 66-й, подкативший к зданию штаба. Пассажирская дверь открылась, из нее выпрыгнул Богомилов, быстрым шагом, почти бегом заспешил в штаб.

Впрочем, это я на это глянул вскользь, ожидание приема пищи было куда важнее.

В здании столовой солдаты с веселым гомоном, шумом стульев, бряканьем посуды рассаживались за столы. Аппетит у всех отменный, я не исключение, порция борща, картофельного пюре с тушенкой, кисель и черт знает сколько ломтей хлеба — все это улетело минут за десять.

Я уже предвкушал короткие, но сладкие минутки отдыха… как нечто странное пролетело по столовой. Точно сумрачное дуновение: встревоженный говорок, изменившиеся лица, совсем другой тон разговоров… Повар в белой куртке, тяжело стуча сапогами, пробежал в посудомойку, крича что-то неразборчивое наряду по кухне. Зинкевич вдруг сорвался с места, выбежал на крыльцо.

Что случилось⁈..

Зинкевич вернулся.

— Взвод, закончить прием пищи! — резко крикнул он. — Выходи строиться.

Гремя стульями, мы поднялись, пошли на выход. Я чуть замешкался, уловил момент, обратился к сержанту:

— Гена, что там стряслось?

Он помолчал секунду. А потом, придвинувшись ко мне, глухо промолвил:

— Убийство.

Глава 11

Слово упало тяжко, как кирпич.

— Ничего себе новости пошли, — сказал я. — Это что, тот самый бригадир?..

— Он самый.

Гена сказал, что сам толком не знает — как говорится, за что купил, за то и продаю. Но он же не один! И выслушав его, и собрав еще слухи-споры-разговоры, пропустив их сквозь сито анализа, я установил достоверный расклад. Это произошло не сразу, но тут нечего соблюдать хронологию.

Он был таков.

Получив приказ, лейтенант Богомилов с шофером рядовым Матвеевым немедля выехали на розыск Афонина. Место жительства было известно, поэтому доехали быстро. Пулей, можно сказать, долетели. Жил бригадир в не очень новом квартале «хрущевок»-трехэтажек, по меркам районного городка вполне приличном. Поднявшись в нужном подъезде на второй этаж, лейтенант позвонил в дверь. Никто не ответил. Он решил постучать. Лупил, видать, увесисто, поскольку открылась соседняя дверь, откуда выглянула сухонькая востроносая бабулька.

— А! — воскликнула она. — Солдат. Явился-не запылился!

— Я, бабушка, офицер, — поправил лейтенант, но старушке это было до плинтуса. Она в погонах и прочей военной фурнитуре не разбиралась.

Зато разбиралась в другом.

Она обстоятельно и толково доложила, что вчера ночью, точнее поздним вечером — часов в одиннадцать, может, в двенадцатом, у нее из-за стены послышался шум. То есть, из квартиры Афонина. Шум нехороший — вот тут-то старушка тонкости просекла четко. Какой-то суетливый, торопливый, и вроде бы голоса. Мужские. Соседка сразу уловила тревожный оттенок в этих звуках. Слышимость в таких квартирах сильная. А потом входная дверь хлопнула, замок щелкнул. И поспешные шаги вниз. Отдаленно стукнула дверь подъезда.

Лейтенант слушал все это, удивляясь бабкиной наблюдательности и напряженно соображая. Попутно выяснил, что к разведенному Николаю ходит «одна зассыха», но вчера была не она, и даже не дружки-собутыльники, которые не часто, но бывают.

— Нет! Это точно не она.

Старушка затруднилась объяснить, почему она уверена, но уверена была на все сто.

— И что-то там было не так, — назидательно подняла она сухонький, похожий на сучок пальчик. — Вот это уж обязательно так! И тишина. Вон, смотри, полдень уже, а у него там тишина непробудная. Уж я-то слышу, как он утром на работу уходит к вам. А тут как вымерли все!

Предпоследнее словечко весомо брякнуло на чашу колеблющихся весов в душе Богомилова. «Устами младенца глаголет истина…» — мелькнула мысль, приравнявшая старушку к младенцу. В общем, допустимо.

— Ну… понятно… — протянул он в раздумчивости. И еще раз решил взвалить на «младенца» должность оракула: — Думаете, дверь надо взломать?

— А про это, мил человек, тебе надо думать, а не мне, — с внезапной иронией парировала пенсионерка. — А если что, так ЖАКТ у нас в соседнем доме, вон там, — она показала тем же сучковатым пальцем.

Так архаично — ЖАКТ, то есть жилищно-арендное кооперативное товарищество — бабушка продолжала называть то, что в 1982 году называлось ЖЭК, жилищно-эксплуатационная контора. Или, в обиходе, домоуправление.