Солдат Яшка, красная рубашка, синие ластовицы

Много существует о нем солдатских рассказов, из коих мы приведем более выдающиеся, не отрицая того, что, быть может, переходя из рода в род, они получили небывалые приращения и подкраски, измышленные фантазиею рассказчиков.

Так существует рассказ, что во время второй турецкой войны, однажды вечером, ротный командир той самой роты, в которой служил Яшка, уже унтер-офицер, позвал его к себе и спросил:

— Можешь ли ты, Дребеденев, пробраться поближе к турецкому лагерю и осведомиться, сколь велик там отряд и как он расположен, потому что на утро приказано его немножко потрепать. Понимаешь?

— Так точно, понимаю, постараюсь пробраться.

— Молодец. Возьми себе на помощь человек десять похрабрее солдатиков и ступай с Богом.

— Рад стараться, ваше благородие! Дозвольте мне взять не больше трех человек, а то возьмем больше и пожалуй скорее попадемся.

— Трех, так трех, согласен. Ну, ступай, желаю тебе успеха.

Яшка переминается с ноги на ногу и не уходит, из чего командир понял, что он хочет что-то сказать, а потому и спросил:

— Ты хочешь что-нибудь сказать?

— Так точно, ваше благородие!

— Говори.

— Дозвольте мне похлебать турецкого супу, а уж дома я и ужинать не стану, товарищам останется больше.

— Какого супу? — спрашивает, улыбаясь, командир.

— Того самого, который они будут хлебать нынче за ужином. Ведь вы изволите посылать меня к ним в гости за ужином.

— Смотри, Дребеденев! Не сносить тебе своей головы! — заметил благосклонно командир, уверенный в отваге своего унтер-офицера.

— Чего моя голова стоит, ваше благородие, какой-нибудь медный грош, так она туркам ни к чему!

— Как же это ты сделаешь, голова с мозгом? — спросил командир.

— Честным манером, сяду с ними в кружок и нахлебаюсь этого супу, сколько будет душеньке моей угодно.

— Пускай будет по-твоему, только не дурачься, а делай прежде всего дело.

— Дело я сделаю и пришлю ребят доложить вам, чтобы товарищи не поплатились жизнью за мой аппетит на турецкий суп.

— Ступай, Дребеденев.

Яшка быстро повернулся на каблуках и вышел из палатки ротного командира веселый и довольный новою командировкою. Прежде всего он доложил фельдфебелю о полученном им приказании и пошел отыскивать троих, намеченных им товарищей, почти таких же головорезов, как и сам он был. Все они уже спали, когда Яшка подошел к ним и стал будить.

— Что вы, лешие, спите, словно на какой работе утомились. Будет с вас и того, что день-деньской спали.

Товарищи по первому возгласу Яшки вскочили, и один из них спросил:

— Что тебе, Яшка, нужно?

— Протри глаза, слушай обоими ушами, подвяжи тесак и гайда за мною.

Повторять Яшке не пришлось, потому что сотоварищи через минуту были уже готовы, и все четверо выходили из палатки. Дорогою Яшка объяснил им цель предприятия и научил, как нужно действовать.

Нужно заметить, что два русских батальона, из коих в одном служил и Яшка, посланы были разгромить небольшой турецкий лагерь. Эти батальоны остановились в четырех верстах от турецкого лагеря уже вечером. Но турки заметили их, посматривали в оба, но оставались на своем месте.

Местность, которую Яшке надлежало пройти с товарищами, была вся пересечена оврагами и ручьями и совершенно неизвестна русским удальцам, но все препятствия им были нипочем, потому что Яшка шел впереди. Не доходя полверсты до турецкого лагеря, они увидели костры. Яшка шепотом приказал товарищам лечь на землю и ползком последовать за ним, что и было мгновенно исполнено. Доползли они безо всякого шума шагов на сто от турецкой цепи. Тут Яшка окинул своим ястребиным взглядом лагерь и, прислонившись к уху товарища, сказал:

— Теперь ступайте, также ползком к первому оврагу и заляжьте там. Я постараюсь скоро вернуться, а если замешкаюсь, то ступайте домой и доложите командиру, что в турецком отряде не больше двух тысяч человек, т. е. четыре табора.