Солдат Империи

Всем военным премудростям обучались на Кавказской линии солдаты считай что заново, но больше не уставам, а хитростями приемам настоящего боя. Владению штыком учил унтер-офицер лет сорока, со Знаком Военного ордена – Крестом на мундире. Он не с чучелом приказывал биться, а с ним самим. Иван, как и другие, поначалу никак не решался направить отточенный штык в живого человека, пока не получил хорошую затрещину. После такой подначки изловчился и, как умел, резким выпадом послал штык унтеру в брюхо, а попал… в пустоту: наставник его чуть раньше сделал шаг в сторону и сразу же обозначил удар прикладом в Иванову голову, за ухом. Приказал повторить удар штыком и снова ушел от него.

Несколько раз сходился старый боец с молодыми солдатами из Ивановой роты, неумелым указывал на их ошибки. Вдругорядь, отбросив ружье, унтер-офицер выдернул из ножен тесак и заставил идти на него со штыком; еще, защищаясь, учил, как на крайний случай ударом ноги выбить ружье из рук противника.

Особо разучивали приемы со штыком и прикладом против шашки; неловких доставал унтер ударом плашмя по плечу или ребрам, однако никого не увечил. Заставлял биться только всерьез, без лени и страха, учил не терять дыхания, угадывать движения противника.

Даже офицеры с интересом наблюдали такие поединки, и видно было, что к лихому бойцу относились они с уважением. А тот, повторяя суворовские наставления, приговаривал: «Коли один раз! Бросай басурмана со штыка! Шашка на шею, отскокни шаг, ударь опять!»

Но больше приходилось Ивану махать топором, для крестьянских парней дело это хоть и привычное, а все равно нелегкое. Когда врубались они в густые заросли орешника, валили деревья, от пота намокали не только рубахи, но исподние штаны.

Тяжела была здесь служба и у солдат, и у офицеров. Имеются документы, из которых следует, что не только командование войсками Кавказского корпуса, но и Военный министр и даже император вполне представляли себе бытовые трудности и проблемы военнослужащих этих частей. Так, например, в «Рапорте Командующему войсками на Кавказской линии и Черномории исправляющего должность Помощника Начальника Главного Штаба войск на Кавказе находящихся» говорилось: «Господин Военный Министр уведомил Господина Главнокомандующего… что Государь Император во Всемилостивейшем внимании к трудам храбрых войск Кавказского корпуса Высочайше соизволил, согласно ходатайства Его Сиятельства Князя Михаила Семеновича, согласиться:

1. На производство рационов… на Кавказской линии… по 15 копеек серебром.

2. На довольствие таковыми рационами… г.г. Штаб- и Обер-офицеров войск… резерва в укреплении Урус Мартан, Воздвиженском и Ачхоевском и в укреплениях на реке Белой, в том внимании, что войска эти занимают передовые пункты, где чрезвычайная дороговизна на все предметы довольствия, и что они находятся во всегдашней готовности к наступательным движениям…

<…>

4. На довольствие по 2-й категории, а равно рационами и жалованьем по Грузинскому положению …отрядов, занимающих укрепления на Лабинской линии и кои будут участвовать в перестройках сих укреплений… на передовых: Кисловодской, Чеченской и Кумыкской линиях и на сообщении оных с Тереком и Сунжею в том внимании, что войскам этим предстоят особые труды и участие в военных действиях…»

А такие действия велись практически постоянно, причем и большими соединениями, и отрядами в несколько десятков человек.

В первое дело Иван Арефьев попал уже 25–26 сентября 1850 года, когда по приказу командира дивизии был сформирован отряд «для наказания непокорных горцев». Выступили тогда из станицы Некрасовской, что всего лишь в верстах пятнадцати от Усть-Лабинской. Шли по левому берегу Лабы, затем повернули к югу, в междуречье Лабы и Белой. Тут-то и завязалась перестрелка, в результате которой кое кто из новичков мог уже и не вернуться в казармы.

Стреляли по команде, Иван старался поспешать перезаряжать ружье, целился, но… противника в густых зарослях орешника не видел. Испугаться он и вовсе не успел, даже когда в ответ из кустов полетели пули.

После перестрелки горцы то ли отошли, то ли рассеялись, и дальнейшее их преследование командир отряда, по видимому, признал бессмысленным. Своих раненых и убитых, слава Богу, не оказалось. Когда все закончилось, человек десять во главе с унтер-офицером послали осмотреть место засады.

Только теперь почувствовал Иван, как пот заливает глаза и как сильно тянет двадцатифунтовый ранец…

Потом была команда «Оправиться»; солдаты сняли ранцы, присели на траву, рядом положили ружья. Захотелось пить.

Вернулись посланные на разведку, унтер доложил командиру, что следов крови на земле и листьях не видали, значит, и та сторона обошлась без потерь. Дальше берега одного из притоков Лабы не пошли, да и здесь не очень высовывались.

На ночь расставили караулы, расстелили шинели, ранцы приспособили под голову, однако спали неспокойно: ждали нападения. Но все обошлось, утром отряд повернул обратно.