Солдат неудачи

- Сейчас и попрощаемся! - кто именно из них произнес эту фразу, я не понял, а разбираться было уже некогда. В боковых стенах провернулись незаметные ниши, и в зале оказалось еще четыре Бронекостюма, как в замедленной съемке, поднимающие манипуляторы с навеской, наводя на меня то самое оружие, которым мог похвастаться и я. Похвастаться-то я мог, а вот воспользоваться не успевал. Ну, никак не успевал. Будь их хотя бы двое, может, что и придумал. Может, успел крутнуться, сбивая прицелы, может, успел проскочить к Великим, прикрыться ими. Может быть, успел бы даже полоснуть плазмой или гранатометом, но против двоих. Против четверых я был бессилен. Паника? Нет, ее не было. Обреченность? Нет. Обреченность, чувство куда более глубокое, чем страх. Страх возникает тогда, когда может произойти событие, являющееся его источником. Обреченность, это тогда, когда это событие уже произошло, как произошло и осмысление последствий случившегося. Когда в результате долгих поисков выхода из создавшейся ситуации, не находиться ничего разумного. Это обреченность. Это осознание собственного бессилия. Признание поражения. Полного и безоговорочного. Трудно оценивать себя со стороны в момент наивысшего напряжения психики. Эмоции, желания, чувства, все это отходит на второй план, уступая место инстинкту, древнему, как все живое. Инстинкту, вложенному природой в подсознание, инстинкту яростному, свирепому, звериному. Инстинкту, кричащему изо всех сил, глядя, как поднимаются, прицеливаясь в тебя, стволы со смертоносной начинкой. И вдруг, как это всегда бывает, неожиданно, пришло понимание, скорее даже ощущение, что я не один.

- Бронник, давай!

Я кричал это вслух? Вряд ли. Что бы прокричать такую фразу, нужны часы, а то и десятки часов. Сейчас у меня не было столько времени. Все время, что у меня было, было использовано, до последнего мгновения. Мгновение вечности.

Что-то изменилось. Воздух вокруг Бронника перестал сгущаться до консистенции геля для бритья. Зрение снова стало цветным, слух - стереофоническим. Время перестало тянуться и пошло себе, ровными рядами и колоннами, в привычном темпе. Бронекостюмы опустили конечности с оружием, их манипуляторы подкосились. Бравые железные ребята грузно осели на пол, подминая под себя нижние манипуляторы.

Немая сцена. В зал вломились Генрих с Аленом. Полагаю, с большим удивлением обнаружили четыре Бронекостюма в спячке. Замерли. Немая сцена. Впрочем, не долго.

- Янки - Вечеру! Как ты их уложил?

- Никак. Я ничего не делал. Это Бронник.

- Что, Бронник? Твой Бронекостюм?

- Ну, не от страха же они попадали! Они же роботы, без человеческой начинки.

Бронник, признавайся, что ты с ними натворил?

- Я выполнил твою команду.

- Какую еще команду? - Я уже кричал. Напряжение находило выход в истерике.

- Успокойся. Ты дал мне команду действовать, я действовал.

- Да скажи мне, наконец, что именно ты сделал, чурбан железный!

- Я их отключил. Они такие же, как я. Стрелять не хотелось, мы же похожи, почти одинаковые. Вот я их и пожалел.

- Фриц - Вечеру! Ты с кем сейчас разговаривал?

- Не поверишь, Генрих, со своим Бронекостюмом! Давай потом об этом. Я и сам-то не все понимаю. Сейчас с этими обормотами нужно разобраться, а то, вот уже и разбегаться собрались. Как тараканы.

И действительно, один из Великих, под шумок, сполз с кресла, и тихим сапом, рванул к дверям, демонстрируя исключительную резвость. Янки в красивом прыжке с пируэтом пресек попытку к бегству.

- Для начала, господа, давайте поднимем забрала, - Бронник, не без тревоги открыл люк, обеспечивая мне выход наружу. Не бойся, старый друг, ты же прикроешь, если что? - Теперь вы видите, так сказать, мое истинное лицо.

Я уселся на манипулятор, любезно предоставленный мне Бронником. Удобно, однако.

- Ну, что притихли? Убирайте ваши клоунские голограммы, хочу вам в глаза взглянуть.

- По какому праву ты нам приказываешь?

- По праву победителя. Если и этого не достаточно, то по праву более сильного. Я же могу надавать вам по шее, а вы мне нет. Устраивает?

- Ты нам угрожаешь физической расправой?

- Да что ты с ними церемонишься? Они же Генриха чуть не угробили! Дать им по шее, и весь разговор! А еще лучше, поставить к стенке, да и расстрелять к чертовой матери! - многократное эхо в пустом зале создавали красивый эффект. С его помощью, голос Алена становился особенно убедительным.

Сидящий в центре Великий, взглянув на коллег, негромко произнес:

- Полагаю, мы вынуждены подчиниться силе.

Голограммы исчезли. Трое мужчин, весьма преклонного возраста, с лицами, покрытыми глубокими морщинами, с красными, старческими глазами и пигментными пятнами на коже. Скорее дряхлых, чем старых. Седые космы, дряблые шеи. Слово "Великие", как-то не очень вязалось с этим обликом. Наверное, они пытались выглядеть гордыми и несгибаемыми, хотя, на самом деле не вызывали никаких чувств, кроме недоумения и жалости.

- Бронник! Транслируй все, что здесь будет говориться на Пегасы, они, в свою очередь, перегонят все на базу.

- Принято! Выполняю.