Солдат по кличке Рекс

— Та-ак… Потеряем девчонку. Как пить дать, потеряем. Крови нужно много. Даже если вытащим женщину, ребенок не выживет — так долго без материнской крови ему не протянуть. И все же будем бороться! Нужно прямое переливание. У кого четвертая группа? — крикнул он.

Медики лишь пожали плечами.

— Спросите у бойцов, у легкораненых! — приказал он.

Сестры забегали по палаткам, но человека с четвертой группой так и не нашли.

В нетерпении доктор вышел на крыльцо и наткнулся на… крепко спящего Маралова.

«Дрыхнет, сукин сын, — неприязненно подумал о нем полковник. — Хотя он-то в чем виноват? — приструнил себя доктор. — Вон его танк, и не новенький, а обожженный, как и хозяин. Через час-другой им в бой. И как знать, не окажется ли капитан под моим скальпелем».

Он и не заметил, как неприязнь исчезла, а вместо нее родилась симпатия к незадачливому танкисту.

И тут Маралов проснулся. Увидев полковника, сразу вскочил.

— Прошу прошения, товарищ полковник, — виновато козырнул он.

— Да ладно, — отмахнулся доктор.

— Как она там? — кивнул на окно Маралов.

— Неважно, капитан. Совсем неважно. Огромная потеря крови. Нужно прямое переливание, а человека с четвертой группой найти не можем.

— Чего ж тут искать?! Вот он я, с четвертой группой. Правда, в меня столько влили чужой крови, что теперь уж и не знаю, какой там во мне коктейль. Но он четырехзвездный, вернее, четвертой группы — это факт.

— Что такое прямое переливание, знаете? — оглядел его доктор.

— Конечно. Из вены — в вену.

— Я обязан спросить. Ничем таким, неприличным, не болели? А то ведь скажется и на ней, и на ребенке.

Маралов так смутился, что доктору стало его искренне жаль.

— Ладно, пошли, — хлопнул он его по плечу. — Все будет хорошо.

И вот бежит пульсирующая жизнь из вены Маралова в вену Маши. Сначала Маралов крепился, даже шутил, а потом умолк и куда-то поплыл. Он куда-то проваливался, всплывал, снова нырял в тину небытия. Врачи помогали выкарабкаться наружу, что-то озабоченно спрашивали, Маралов пытался улыбаться, но ничего не получалось.

А Маша оживала. Порозовели уши, потом кончик носа, покрылся испариной лоб…

— Так-так, молодец, сержант, молодец, — довольно улыбался полковник. — А как там папашка? — переключился он на Маралова. — Держись, держись, — подбадривал он капитана. — Я о тебе еще студентам буду рассказывать. А как же, единственный случай в практике профессора Дроздова, когда и мать, и ребенок напрямую получили кровь от отца.

Маралов очнулся и хотел что-то сказать, но профессор прикрыл его рот большой, пухлой рукой.

— Потом, батенька, потом. Благодарить пока рановато.

Грелки, уколы, какое-то питье — на все это Маралов уже не реагировал, а послушно делал то, что ему велели. Только через сутки он окончательно пришел в себя и попросил… стакан водки.

— Ого! — рассмеялся полковник Дроздов. — Ай да богатырь! А на закуску селедочки?

— Так точно. И соленого огурчика, — ухмыльнулся Маралов.

— Прекрасно! Верный признак, что человек здоров! Стакан, конечно, многовато, но спиртику я вам плесну. Да и себе налью! — доставая медицинские банки, балагурил профессор. — Поздравляю, капитан, ваша жена будет жить. И ребенка родит. Мне кажется, девочку. Хотя на ноги встанет не скоро: задета кость, и ногу пришлось загипсовать.

Маралов опрокинул стопку, лукаво прищурился и решил разыграть профессора.

— Непорядок, товарищ полковник, — обиженно начал он. — Что-то вы перемудрили.

— Как это? — вскинул брови профессор.

— Пока мы с Машей были в беспамятстве, вы произвели подмену.

— Чего-чего?

— Подмену. Во-первых, вся дивизия знает, что родиться должен мальчик. А во-вторых, почему вы без моего согласия зарегистрировали брак?

— Какой еще брак? Никто вас не регистрировал, — смутился доктор.

— Ну как же! Вы сказали, что моя жена будет жить и родит ребенка. Но я-то знаю, что ребенок не мой.

— Не ваш?! — изумился профессор.

— Не мой, — деланно-грустно констатировал Маралов.

— И вы это знаете точно?

— Абсолютно точно.

— А… А кто же?

— Автор? Мой лучший друг.

— Вы с ума сошли! Ваш лучший друг — отец ребенка вашей жены, а вы… Мало того что вывезли ее из боя, так еще и отдали полтора литра своей крови. Нет, я бы так не смог. Такое не прощают…

— Другого способа породниться с этой женщиной у меня просто не было, — вздохнул Маралов. И вдруг хлопнул себя по колену и засмеялся. — И вообще эта парочка без меня ни шагу! Представляете, сперва откапываю из могилы, то бишь из воронки, своего лучшего друга капитана Громова, а теперь возвращаю с того света его жену. Ох и долго же они будут со мной рассчитываться! Ей-ей, после войны сяду им на шею. Пусть кормят и поят своего благодетеля!

— Ах вот в чем дело, — улыбнулся Дроздов. — А о Громове я читал во вчерашней дивизионке: он со своими разведчиками пробрался в занятый немцами Орел и водрузил красное знамя над самым высоким зданием города.

— Да? А я и не знал. Ай да Громов! Ну, теперь уж Героя ему вернут.

— Как это — вернут? Разве его этого звания лишали?

— Да нет, — поморщился Маралов. — Героя ему присвоили посмертно. А я Виктора откопал. Вроде бы раз живой, то не Герой?

— С чего вы это взяли? Наоборот!