Солдат по кличке Рекс

— Что-о?! — привстал полковник Сажин и возмущенно хлопнул по столу. — Интуиция?! И это говорит командир разведки?! Да ты понимаешь, что значат показания Шульца? Ты хоть представляешь, что будет, если интуиция тебя подведет?! А если немцы затеяли провокацию? Если Шульца подсунули? Уж больно легко ты его взял. Да и разговорчив он не в меру. Сиди, сиди, не ерепенься! — прикрикнул комдив. — Нет, капитан, так дело не пойдет. Что я буду докладывать туда? — выразительно ткнул он в потолок блиндажа. — Молчишь?… То-то! Ты же не первый год в разведке, — продолжал он уже мягче, — и отлично знаешь: враг не глупее нас с тобой. Одна история с Рексом чего стоит! Честно говоря, до сих пор не понимаю, почему он бросился не на тебя. Может, наша тушенка вкуснее немецкой?…

Виктор молчал. Он сам многого не понимал — ни в поведении Рекса, ни в поведении Шульца. То, что Рекс по-настоящему любил старого хозяина, ясно. Да и Шульц искренне привязан к своему Гектору, то бишь Рексу. «Почему же в критический момент Рекс бросился не на меня?… Да ну их к черту, эти собачьи дела! — резко оборвал себя Громов. — Сейчас не до них. Комдив прав. Надо действовать, а я разнюнился».

— Товарищ полковник, — поднялся Громов. — Нужно брать контрольного «языка». И немедленно! Врал Шульц или не врал, но не принимать во внимание его показания нельзя. В любом случае времени у нас в обрез. Разрешите действовать?

— Это другой разговор. Действуйте, капитан. Действуйте и помните: счет идет на минуты. Шульца я отправил в штаб армии, его показания уже на столе командарма, а то и выше. Опровергнуть их или подтвердить должны вы — на нашем участке больше просто некому. Ни на секунду не забывайте, какие важные решения могут последовать вслед за этим.

Громов выскочил из блиндажа и побежал в расположение разведроты. По пути он с кем-то здоровался, отвечал на вопросы, но ни разу не сбился с бега на шаг. И хотя он понимал, что капитану негоже так носиться, к тому же каждому ясно: если разведка забегала, — значит, что-то затевается, но ничего не мог с собой поделать. Так уж он был устроен. Его закадычный друг доктор Васильев не раз, посмеиваясь, говорил: «Ты, Витя, представляешь собой редчайший психофизический тип. Знаешь, есть такая загадка: что быстрей всего на свете? Ответ: мысль. Так вот у тебя действия опережают мысль. Обычно из таких людей получаются дуэлянты, авантюристы и жонглеры. Нет, я серьезно. Хороший фехтовальщик ведь не думает, куда лучше нанести укол: пока он сообразит, прикинет шансы, его самого проткнут. Так же и жонглер. Да-да, и боксер, — заметив, что Виктор хочет перебить, дополнил он. — Но у таких людей масса жизненных проблем: им все время приходится извиняться за свои поступки, а иногда и проступки. Скажешь, не так? Сделаешь что-нибудь сгоряча, а потом прикинешь на досуге: или человека обидел, или вещь испортил, или… Так что ты, Витя, притормаживай. А еще лучше — вообще остановись и подумай, надо ли спешить».

Совет Васильева не пропал даром. С некоторых пор Виктор набрасывал примерный план действий, а уж потом… с легкой душой его ломал и делал, как велело сердце. Вот и сейчас, добежав до расположения роты, он перешел на шаг, даже сорвал прутик и неторопливо, постегивая себя по сапогу, направился к своему блиндажу.

У входа его встретил Рекс. Он так ожидающе-тревожно и преданно смотрел на хозяина, так мелко перебирал от нетерпения передними лапами, уши торчали так вопрошающе, а хвост выделывал такие замысловатые кренделя, что у Громова дрогнуло сердце и потеплело на душе. «Вот это друг, — подумал он. — Этот не подведет». Но где-то в тайниках души точил червячок сомнения: «Наверное, так же был уверен в нем и Шульц».

Виктор подозвал Рекса. Тот радостно бросился ему на грудь, лизнул в щеку, но тут же вспомнил, что он на службе, пристроился у левого бедра и зашагал в ногу с хозяином, озираясь по сторонам. Служба есть служба, и надо быть начеку — уж что-что, а это Рекс понимал.

Виктор спустился в прохладный блиндаж, снял портупею и упал на топчан.

«Итак, контрольный «язык», — думал он. — Кто же нам нужен? Только не тыловик вроде Шульца. На передовой другая жизнь и другие люди. Знают они порой меньше тыловиков, но нюх на перемены, тем более если речь идет о наступлении, у людей с передовой особый. И наш солдат, и немецкий по разным мелким признакам точно знает, что его ждет. Даже фляжка шнапса и плитка шоколада говорят о предстоящем немецком наступлении. А машины у наших медсанбатов, с которых по ночам сгружают тонны бинтов и медикаментов, разве не признак того, что вот-вот грянут бои? Короче говоря, забираться в глубь обороны не надо. «Язык» нужен тепленький, из первой траншеи. Значит, идти придется на «Шапку». Теоретически дохлый номер, высота укреплена так основательно, что к ней не подступиться. Но другого выхода нет».

Виктор вскочил, чтобы отдать необходимые распоряжения. Но в последний момент изменил решение: «Стоп, капитан, не суетись. Сперва осмотримся на местности».