Солдат революции. Фридрих Энгельс: Хроника жизни

Я благополучно добрался сюда. Весь Бармен ждёт, что я буду делать. Думают, что я сейчас же провозглашу республику. Филистеры дрожат в безотчётном страхе, сами не зная, чего они боятся. Во всяком случае, полагают, что с моим приездом многое быстро разрешится… Паника здесь неописуемая. Здесь господствует всеобщее разложение, анархия, отчаяние, страх, ярость, конституционный энтузиазм, ненависть к республике и т. д.

Но по-настоящему они удивятся, когда примутся за дело чартисты… Мой друг Дж. Джулиан Гарни… через два месяца будет на месте Пальмерстона. Об этом я готов побиться об заклад на два пенса и вообще на любую сумму.

…Передай привет Марии и детям. До свидания.

Твой Ф.».

Для издания «Новой Рейнской газеты» требовался начальный капитал в тридцать тысяч талеров. Необходимо было найти акционеров.

— Акции принесут хороший доход, газета станет популярной во всей Германии, — пробовал агитировать Энгельс в своём доме. — Ты бы мог, отец, выделить тысячу талеров.

— Вместо тысячи талеров я бы с удовольствием пустил в твоих дружков тысячу пуль! — свирепел отец. — Твоё ослепление мне непонятно. «Свобода, равенство, братство!» — передразнил он лозунг французской революции. — Неужели ты до сих пор не дошёл до простой мысли, что свобода и равенство несовместимы. Ведь ты перечитал столько учёных книг!

— В нашем обществе свободной конкуренции они действительно несовместимы. А в коммунистическом…

— А коммунистического я не хочу. И давать собственные деньги себе во вред не стану.

1848 год. Май

Маркс снял помещение для редакции в Кельме на улице Святой Агаты.

— Члены Союза коммунистов рассеяны по городам, их едва ли наберётся несколько сотен, поэтому нам надо объединяться с демократами. Мы должны войти во все демократические организации и толкать их вперёд, — говорил Маркс.

Вместе с Энгельсом и Веертом они вступили в демократическое общество Кёльна, Лупус — в Бреслау, Шаппер — в Висбадене. Одновременно у себя в городах они возглавили рабочие союзы, распространяли акции, писали корреспонденции для «Новой Рейнской».

Энгельс вернулся в Кёльн 20 мая. В родном городе ему удалось разместить четырнадцать акций по пятьдесят талеров. По плану до выхода первого номера оставалось сорок дней.

— Ждать нельзя, начинаем издавать немедленно. Пиши передовую, — сказал Маркс, едва они поздоровались.

— А деньги?

— Пока вместо тридцати только тринадцать тысяч. — Маркс нахмурился. — Но 31 мая газета должна быть готова.

* * *

— Твоя передовая завтра утром ударит как пушка! — предсказывал Веерт.

Так и случилось. Газета вызвала огромный интерес. Через два часа весь тираж расхватали. Маркс отбивался от возмущённых акционеров.

— Вы пишете, что газета — «орган демократии», а проповедуете настоящий коммунизм! Мы вложили в неё свои деньги и не хотим, чтобы они стали бомбой под нашими же фабриками.

— Не волнуйтесь, господа! Возможно, события повернутся так, что через месяц вы станете гордиться участием в нашей газете. Очень скоро мы наберём столько подписчиков, что ваше участие станет в любом случае делом выгодным. — Маркс пускал в ход всю дипломатию, на которую был способен.

* * *

— Новые похождения рыцаря Шнапганского! — объявлял Георг Веерт, когда они утром сходились в редакционной комнате.

Рыцарь Шнапганский стал постоянным героем фельетонов Веерта. Многие находили, что он похож на известного реакционера князя Лихновского. Если газета какое-то время не печатала фельетонов о рыцаре, подписчики из разных городов начинали беспокоиться.

Энгельс писал передовые, правил статьи, давал переводы статен Гарни и вождей французской революции.

— Фридрих настоящая энциклопедия! — восхищался Маркс. — Работоспособен в любое время дня и ночи, пишет и соображает быстро, как чёрт!

Через неделю газету читали уже во всех городах Германии. Это была первая настоящая пролетарская газета.

1848 год. Лето — осень

В июне восстала Прага. Восстание было разгромлено. Противники революции начинали приходить в себя. Лавочники, хозяева мелких мастерских боялись власти рабочих больше, чем королевской мести. В Германии одни ждали решении франкфуртского парламента. Другие надеялись на решение берлинского национального собрания.