Солдат столетия

— Илья Григорьевич, можно Вас назвать партизаном номер один XX века? Это не будет сильной ошибкой?

— По-моему, будет сильной. Потому что были героические партизаны, очень сильные, но которым не довелось дотянуть до 1999 года. Мне просто повезло дотянуть. А так, я считаю, Медведев Николай Архипович — сильнейший партизан, наконец, Квитинский. Николай Архипович.

— Ну, хорошо. А Вы ощущаете себя представителем всего партизанского движения России?

— К сожалению, нет.

— Почему?

— Потому что все партизанское движение я охватить не мог в виду того, что у нас его не было, к сожалению, централизованного.

— Но Вы ведь в своей жизни все делали для того, чтобы оно было?

— Я все делал, рисковал, но не смог. И в результате остался, как говорится, с сумой. Потому что во главе партизанского движения был поставлен человек умный, рассудительный, толковый, но, который власть любил больше, чем себя.

— И больше, чем Россию?

— Видимо, больше. И считал, что можно рисковать людьми, ради достижения своих целей.

— Вы имеете в виду Сталина??

— Сталина. Это установлено Сталиным. Он ввел привилегии, создал касту неприкасаемых руководителей, и вот мы получили результат.

— Вы хотите сказать, что мы сейчас пожинаем плоды сталинского посева?

— Совершенно точно. Абсолютно. Очень удачное выражение, я до него не додумался. Совершенно правильно.

— А если выразиться на Вашем профессиональном языке, на языке минера, как можно оценить нынешнюю ситуацию?

— Мы преданы. И народ не осознал этого предательства.

— Вот Вы говорили о мине замедленного действия?

— Мину замедленного действия мы не можем обезвредить. Их много наставлено.

— Илья Григорьевич, так что мы имеем сейчас?

— Мы пожинаем посев мин замедленного действия, установленных Сталиным.

— Почему?

— Потому что не можем до сего времени их обезвредить. Он сумел оторвать исполнителей от руководителей, и поэтому мы привыкли голосовать, а не выбирать, привыкли верить и ждать, когда лягут на рельсы, вместо того, чтобы разобраться с тем, кто дает такие обещания.

— Тем не менее, они на рельсы не ложатся, хоть и обещают.

— На рельсы не ложатся. А вера в эти обещания — самое наше обнищание.

ЧАСТЬ 3. РАЗМЫШЛЕНИЯ

99 лет сквозь все преграды

Давая, дышится глубоко

не только совести, душе

И ум летит во мне высоко

На нужной богу высоте.

Сергей Шило.

ВСТУПЛЕНИЕ

Когда вышли в 1997–1999 годах мои книги воспоминаний и особенно после моего 98-летия ко мне поступило много вопросов. Первым был вопрос "почему я, будучи награжденным, орденами Ленина, 5 орденами Красного знамени, 3 другими орденами СССР, а также орденом Чехословакии им. Егорова, прослужив в армии свыше 3-х лет на генеральских должностях и совершив ряд блестящих операций, остался в звании полковника.

Второй вопрос: чем объясните то, что Вам удалось дожить до 99 лет, сохранив при этом память и работоспособность, которым могут позавидовать даже молодые?

Третий вопрос: какие мои самые впечатляющие положительные и отрицательные случаи жизни?

И вот в этой записи я постараюсь ответить на эти вопросы.

Мое счастье, что я остался полковником. Меня спасла Испания.

Возвратясь в ноябре 1937года из Испании в Ленинград и зайдя в военную комендатуру станции Ленинград-Московский, место моей последней службы, я был ошеломлен. Весь состав комендатуры был репрессирован, за исключением писаря, за их связь с врагами народа, за то, что военный комендант станции Борис Иванович Филиппов получил орден Красной Звезды по представлению начальника военных сообщений Красной Армии генерала Апоги, который был, якобы, в группе врагов народа. Я был заместителем Бориса Ивановича и если бы я не был в Испании, то был бы репрессирован вместе с его помощниками. С тех пор я стал спать в теплом белье.

При возвращении в Москву меня принял начальник главного разведывательного управления красной Армии генерал С.Г. Гендин. Он поздравил меня с возвращением и получением ордена Ленина и Красной Звезды, которые мне вручил М.И. Калинин, и представил меня наркому обороны СССР маршалу Ворошилову. Климент Ефремович выразил свое восхищение моими делами: взрывом поезда со штабом итальянской авиационной дивизии, подрывом поезда в туннеле, другими делами и дал указание Гендину о представлении меня к дальнейшим наградам. Гендин представил меня к званию Героя Советского Союза, но сам был вскоре арестован, в результате я остался в гостинице «Балчук», и продолжал спать в теплом белье, Днем ходил в ГРУ и писал отчет, о том, как диверсионная группа Доминго Унгрия превратилась в 14-й партизанский корпус. Потом меня перестали пускать в ГРУ.

В Москве я нашел сослуживца Петра Николаевича Монахова, с которым я прослужил 8 лет в Коростенском железнодорожном полку. Он, узнав, что я работал за границей, оказал:

— Илюша, ты работал за границей, а у меня дети. Больше я к нему не заходил.