Солдат трех армий

Шмюкле был просто счастлив, что нашел такой выход из положения. Он мог быть уверен, что получит благодарность министра. Как потом выяснилось, генерал в отставке Штудэнт действительно не захотел, чтобы его во всеуслышание объявили сумасшедшим только потому, что он в момент просветления подписал коллективный протест. Он взял свою подпись обратно.

Мне был противен этот шантаж. Меня занимала в первую очередь не сама история с генералом, а более общие проблемы. Сколько говорили и писали о товарищеских чувствах, об уважении к раненым солдатам, о вечной преданности, о сочувствии к страданиям тех, кто пожертвовал здоровьем ради блага отечества, и т. д. и т. п. А вот теперь рана, полученная генералом, использовалась как доказательство, что только сумасшедшие способны выступать против атомной бомбы.

Уже сидя в поезде, по пути в Карлсруэ, я не мог избавиться от неприятного осадка. По дороге с вокзала в наш поселок я встретил капитана Штрейтберга, который избавился от последних иллюзий еще в боях за Монтекассино в Италии. В качестве специалиста-строителя он снова оказался в армии и работал под началом подполковника Шаллмейра в управлении строительства наземных сооружений.

Я его спросил:

— Скажи-ка, Эбергард, что случилось бы с генералом, который за год до начала первой мировой войны атаковал бы своей дивизией Францию?

— Это вообще было бы невозможно.

— Я сейчас не об этом спрашиваю. Скажи просто, как ты себе это представляешь?

— Вероятно, его объявили бы сумасшедшим, изолировали бы, а кайзер извинился бы перед французским правительством.

— А война из-за этого началась бы?

— Вряд ли.

— Ладно, теперь о другом! Началась бы война, если бы какой-либо генерал в 1938 году самовольно вступил в Польшу? Будем исходить из того, что Гитлер тотчас же извинился бы, генерала отправил бы в сумасшедший дом и соответственно компенсировал бы Польшу.

— Безусловно, войны не было бы, если бы, конечно, генерал действительно сошел с ума. Но почему ты задаешь такие нелепые вопросы? Ведь ничего такого никогда не случалось.

— Я задаю эти вопросы потому, что сегодня могло бы произойти нечто подобное. А именно если бы генерал, распоряжающийся атомным оружием, внезапно послал ракету с атомным зарядом по направлению к Москве, что было бы тогда, Эбергард? Что случилось бы?

— Произошла бы катастрофа, мой дорогой.

— Да, безусловно. Русские тотчас же нанесли бы ответный удар. У нас распространяли бы версию, что па-пали они. За этим последовал бы наш «ответный удар», и третья мировая война началась бы.

Капитан Штрейтберг искоса взглянул на меня, улыбнулся и сказал:

— Почему тебе приходят в голову такие дикие идеи? Кто же будет так безумен, чтобы стать зачинщиком подобной войны?

— Кто? Послушай, Эбергард, я как раз возвращаюсь из Бонна. Там безумцев хватает. Если теперь объявляют сумасшедшими вполне нормальных генералов, выступающих против атомной бомбы, то я хотел бы знать, кто в самом деле сошел с ума. Ты меня понял?

— Твой ход мыслей для меня неприемлем. Это все искусственно сконструировано, Бруно. Дела еще не обстоят столь плохо.

Мы в молчании прошли до нашего квартала. Прощаясь, я спросил:

— Чем ты сейчас занимаешься?

— Мы хотим превратить старые штольни в прирейнских горах и в горах Эйфель в подземные оборонительные сооружения и склады.

Я рассмеялся:

— И на порядочной глубине?

— Еще бы. Ты ведь знаешь, сам, участвовал в соответствующем планировании, точно в согласии с требованиями НАТО.

— Значит, на случай атомной войны?!

— Разумеется.

— На тот самый случай, если один сумасшедший генерал или несколько генералов вздумают бросить атомную бомбу! Эбергард, Эбергард, теперь для меня неприемлем твой ход мыслей. Если бы твои соображения, высказанные сейчас со столь добрыми намерениями, были бы верны, нам следовало бы строить детские сады. Но сердись, но у меня есть основания не любить генералов, жаждущих получить атомную бомбу.

Он пошел дальше, глубоко задумавшись. Ведь война всем опротивела, и он мог считать, что и наши генералы се не желают. Не он один так думал, да и я сам довольно долго так усыплял свою совесть.

На следующий день я встретил капитана Хаслера. Несколько лет он занимал штатную должность майора и хорошо справлялся с поставленными перед ним задачами. Но прежде чем получить новое звание, он должен был, как и я, пройти курсы в Мюнхене, которые были тогда организованы для офицеров, вышедших из рядового состава. Он провалился. Мне была известна его история, так как я был ее свидетелем.