Солдат третьего тысячелетия

И тут жизнь у собутыльников Петровича – мента пошла наперекосяк, да и планы «черных дилеров» стали рушиться, у него поселился Онищенко. Теплая комнатка сразу стала негостеприимной для дружков – ханыг. Кому понравится, когда все пьют, а один трезвый как стеклышко, что у него на уме? И просыпаться разонравилось после полной отключки ни в какой – никакой хате, а на лестничной площадке, или, того хуже, у мусоропровода, на куче недельных гнилых отбросов. Пьянь было попыталась отстоять свои права, накатила на нового жильца, но, получив слегка по почкам, мгновенно угомонилась, трезво поразмыслив и порешив, что свет клином не сошелся на этой хате и еще остались хорошие люди и без этих бывших ментов.

А вот с дилерами все оказалось посложнее. Те не привыкли отступать, ни уступать. Они просто рассвирепели, когда узнали, что эта малосемейка завещана хозяином коллеге – менту. Сделать все законно, завещать квартиру Василию, предложил сам Петрович. Пьяный – пьяный во время, а сообразил, кто друг, а кто враг, да и по бывшей своей работе ясно представлял, кто такие эти самые дилеры и что ему светит в самое ближайшее будущее. Поход к нотариусу не был сложной процедурой. Просто пришлось Петровича вывести на сутки из состояния опьянения, помогая этому слегка кулаком. В конце концов, тот смерился, слегка очухался, подписал чин – чинарем все бумаги с чистой совестью снова отбыл в мир сладких пьяных грез. Так и не смог оторвать Василий друга от стакана, понимая, что это последняя его радость. Махнул рукой, взял на себя заботы о питании и другие бытовые проблемы. Вот только водку Петровичу не мог заставить себя покупать своей рукой, но деньги на нее давал, видя, как тот мается с похмелья.

Все вроде образовалась, катило тихо и спокойно, началась весна, и на душе стало немного веселее. Но зря расслабился бывший спецназовец, недооценил окружающий мир, узнал еще не все законы мирной жизни и чуть за это не поплатился. Вечером на темной лестнице, когда Онищенко поднимался к себе на девятый этаж, весь из себя расслабленный, думая об вкусном ужине, интересной телепередачи, спускающийся навстречу какой-то пьяный ханыга, неожиданно рубанул по нему стальной арматуриной и промахнулся – то всего ничего. Прут скользнул по левой стороне головы – все же успел Василий в последний момент среагировать, сумел чуть отклониться. Но все равно прут оторвал почти на половину ухо и, несмотря на напрягшиеся мышцы шеи, плеча, груди, переломал ключицу, очень силен был удар. В то же мгновение Онищенко ткнул растопыренными пальцами в лицо напавшего и, видно, попал, так как тот не повторяя атаки мгновенно скрылся, с резвостью явно не пьяного человека.

Законы войны и джунглей глубоко приникли в мирную жизнь, а это значит, надо срочно предпринимать ответные меры, чтобы не опоздать. Выживает тот, кто действует быстро и максимально жестко. Василий думал сутки и понял, в одиночку ничего сделать не сможет и, скрипя душой, обратился к бывшим сослуживцам. Тех, с кем воевал, осталось в городе двое. Работали парни то ли в охранном агентстве, то ли в сыскном. Разыскал, через день встретились в той же ментовской общаге. Он усмехнулся про себя: такое впечатление, что все его знакомые живут в таких каморках-малосемейках. Для парней купил литр водки, для себя апельсиновый сок. Просидели вечер, попили, повспоминали. Как бы, между прочим, Василий рассказал свою историю, но конкретной помощи не попросил. Предложат сами, так предложат, в конце концов, не один день друг друга знаем, понимаем, что к чему. Не предложат – значит, нет такой возможности. И не надо лишних слов, не надо доставать людей своими проблемами. В общем, не предложили, видимо, ради приличия пораспрашивали, кто да что, и забыли, своих забот, наверное, хватает.