Солдат удачи

Отвесив поклон сестрам Джона Джозефа, они направились в сторону миссис Тревельян, которая уже беседовала с генералом и Хелен; лорд Дэйви в одиночестве сидел за чайным столиком.

— Видел бы ты свое лицо, — внезапно произнесла Мэри. — Честное слово, Джон Джозеф, у тебя такой вид, словно ты сейчас с удовольствием убил бы Джекдо и Роба. Что с тобой происходит? Когда ты успел с ними поссориться? Ты ведь с ними не виделся до их прихода сюда.

— Мне кажется, — задумчиво произнесла Матильда, — что тебе пора наниматься в иностранную армию, Джон Джозеф. Последние два года ты выглядишь таким несчастным.

Кэролайн взглянула на брата.

— Cherchez la femme, — изрекла она. Джон Джозеф в ярости повернулся к ней:

— И что же это должно означать?

— Это означает «ищите женщину».

— Что ты имеешь в виду?

— Что ты влюблен, Джон Джозеф. Я думаю, что причина твоего уныния — какая-то таинственная дама.

— Нет никакого уныния, — резко ответил ей Джон Джозеф и направился к особняку, не обращая больше внимания на сестер.

Боковая дверь Восточного Крыла была открыта, и, ступив за порог, Джон Джозеф ощутил внезапный холод, когда взглянул вправо, где когда-то находилась библиотека Джона Уэстона. Фамильные книги до сих пор стояли здесь, — по сути дела, эти книги принадлежали Джону Джозефу, — и у молодого человека снова сжалось сердце при мысли о том, что он лишился всего, ради чего был рожден. Пытаясь прогнать назойливые мысли, он повернул к библиотеке и вошел в нее.

На какое-то мгновение ему показалось, что в комнате уже кто-то есть. Ему почудилось, будто в дальнем проходе промелькнула чья-то юбка и грива серебристых волос. Но, приглядевшись внимательнее, Джон Джозеф понял, что комната пуста. Взяв с полки книгу, он уселся в кресло.

Должно быть, юноша задремал, потому что, подняв в очередной раз голову, понял, что стало гораздо темнее. Саттон плавал в лиловатой дымке, предзакатные солнечные лучи позолотили старинные камни стен. И вот теперь Джон Джозеф обнаружил, что действительно не один: из темного угла к нему внезапно обратился чей-то голос, что заставило его подскочить на месте от неожиданности.

— Известна ли тебе легенда о портрете сэра Ричарда Уэстона? — услышат он.

— Кто ты? — испуганно прошептал он в ответ.

— Это не важно. Ты знаешь легенду?

— Нет. Я даже не знаю этого портрета. Где он находится?

Джон Джозеф поднялся с кресла и осторожно повернул голову, пытаясь выяснить, кто с ним говорит, но увидел лишь темную фигуру неопределенного пола, закутанную в просторный черный плащ.

— Он висит в Длинной Галерее. Его закрасили и написали сверху другую картину. Теперь на нем изображен Иоанн, крестящий Христа. Ты должен восстановить его.

— Откуда тебе это известно? Кто ты?

— Я — друг. Позволь, я расскажу тебе о портрете. Каждый год семнадцатого мая он плачет настоящими слезами.

— Семнадцатого мая? — непонимающе переспросил Джон Джозеф.

— Да. Эта дата ни о чем тебе не говорит?

— Нет… ни о чем.

Молодого человека охватил настоящий ужас. Ему очень хотелось отвернуться, но какая-то сила не позволяла ему сдвинуться с места. Спокойный, ровный голос продолжал говорить — не слишком тихо, не слишком громко, но все так же настойчиво.

— Семнадцатого мая тысяча пятьсот двадцать первого года сэр Ричард получил в дар саттонский особняк от Генриха VIII; семнадцатого мая тысяча пятьсот тридцать шестого года его сын Фрэнсис погиб под топором палача; семнадцатого мая тысяча семьсот пятьдесят четвертого года в Саттон приехал внук Якова II, разбивший сердце Мэлиор Мэри. В истории саттонского особняка это страшная дата.

— Это тот день, когда королева Эдит наложила на замок свое проклятие?

— Кто знает? Это было так давно, что затерялось во мгле веков. Но май всегда приносил скорбь и горе семье Уэстонов. Опасайся его, друг мой.

— Так кто же ты? Дай мне взглянуть тебе в лицо.

Таинственная фигура только плотнее завернулась в плащ.

— Не подходи ко мне.

— Почему? Ты что, боишься показаться мне?

— Я боюсь не за себя, а за тебя.

Джон Джозеф сделал шаг вперед.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил он.

— Ты должен покинуть Саттон. Уезжай отсюда, — а когда ты унаследуешь замок, продай его!

Джон Джозеф протянул руку, собираясь схватить фигуру в плаще и сдернуть с нее капюшон.

— Нет, — произнес незнакомец.

Снаружи из коридора раздался мужской голос:

— Джон Джозеф! Где ты? Все уже расходятся по домам!

Джон Джозеф посмотрел на дверь, а затем — опять на странную фигуру. Но она исчезла; на ее месте остался только черный дрозд с тревожно блестящими глазами и ярко-желтым клювом. Стоило лишь Джону Джозефу склониться над птицей, как она немедленно вспорхнула, перелетела через комнату и стала биться в оконное стекло.

— О, Боже! — воскликнул Джон Джозеф.

Не нужно было быть ясновидящим, чтобы понять, что означает эта птица. Это был вестник смерти, скорби и несчастья.

— Джон Джозеф! — снова позвали его из коридора.

— Я здесь. Сейчас иду. Я заснул и увидел сон. О, Боже, помоги мне! — шепотом добавил он.