Солдат удачи

Джон Джозеф щелкнул каблуками и поклонился по-военному четко. Он не видел сестру уже два года — с тех пор, как препроводил ее в дом Роберта Энтони. И теперь ему все казалось странным: и то, что она беременна, и то, что к ней вернулась ее прежняя привычка командовать, еще усилившаяся благодаря тому, что теперь она стала полноправной хозяйкой дома, своего мужа и двух падчериц, не говоря уже о многочисленной прислуге.

— Я рад, что тебе нравится.

— Ты стал выглядеть намного лучше.

Джон Джозеф избавился от затравленного выражения, не сходившего с его лица в период романа с Маргарет Тревельян. Теперь он держался прямо и смотрел на мир веселым взглядом голубых глаз, кожа го стала не такой бледной и слегка загрубела. Он продолжал носить усы, которые теперь очень шли ему, потому что он стал старше и научился с ними как следует обращаться.

— Вот погоди, доберешься до Англии, и мама при виде тебя упадет в обморок, а папа скажет: «Неплохо. Настоящий мужчина. Сердце разрывается. Сейчас заплачу».

Оба рассмеялись, и Джон Джозеф сказал:

— Как они там поживают? Они так редко писали, и я почти ничего не знаю. Что происходит в Саттоне?

— Насколько я знаю, там был всего один арендатор после миссис Тревельян, а она родила ребенка — в ее-то возрасте! — и все говорят, что этот ребенок не может быть от лорда Дэйви. — Джон Джозеф стиснул зубы и ничего не ответил, а Мэри продолжала: — Кэролайн пишет, что все думают, что этот ребенок — от ее кучера, такого здорового детины, который в состоянии обрюхатить целый гарем, но лорд Дэйви ходит довольный и гордый, как индюк, и зовет этого младенца «папино чудо».

Джон Джозеф почувствовал себя не в своей тарелке, и Мэри, сообразив, насколько бестактно повела себя, сменила тему:

— Но Саттон снова опустел и, судя по всему, находится в ужасном состоянии.

— А что слышно о Кловерелле?

— После того, как ты уехал, она тоже ушла из замка, ни с кем не попрощавшись. Просто собрата свои вещи и пустилась в странствия. Старик Блэнчард думает, что она могла отправиться обратно в Уилтшир к родственникам матери. Но наверняка ничего не известно.

— Как странно.

— Мама предположила, что она ждала ребенка. Джон Джозеф, ты можешь быть со мной откровенным? Скажи мне, это возможно?

— Ты хочешь спросить, могу ли я быть отцом?

— Прошу тебя, скажи правду.

— Тогда я отвечу тебе: да, Мэри. Все то время, что я оставался в замке, когда Маргарет отказывалась принять меня, я развлекался с Кловереллой…

— Джон Джозеф!

— Не надо так пугаться. Если тебя это действительно интересует, то я потерял девственность именно с ней, много лет назад.

— Ну, я не думаю, что это меня действительно интересует. Нужно ведь оставить пищу для воображения.

Внезапно ребенок заворочался у нее в животе, и она напряглась. Джон Джозеф погладил сестру по животу и спросил:

— А это, кажется, заразно?

Оба прыснули от смеха — точь-в-точь как когда-то в детской Замка, — и тут в комнату вошел Роберт Энтони, толком не понимающий, как себя держать с братом жены.

Это был крепкий, веселый молодой мужчина, чем-то похожий на белку, со сверкающими глазами и много жестикулирующий. Для Мэри это был идеальный муж: он сохранял спокойствие, когда ей хотелось командовать, и баловал ее подарками и сладостями, когда она была в добром расположении духа. Увидев, что с ней все в порядке, Роберт Энтони присоединился к смеющимся родственникам.

— Ох, как смешно! — произнесла Мэри, утирая слезы. — Но на самом деле смеяться нехорошо. Бедная Кловерелла. Надеюсь все же, что мама просто себе что-то нафантазировала.

— Я постараюсь все разузнать, когда приеду в Саттон, и если все окажется именно так, как мы с тобой предположили, то я мог бы…

Роберт Энтони выглядел совершенно озадаченным, но тем не менее одобрительно кивнул.

—…я должен буду как-то помочь ей, — закончил фразу Джон Джозеф.

Мэри снова засмеялась, похлопав себя по раздувшемуся животу:

— Вот слова настоящего офицера. Ох, Джон Джозеф, ты действительно стал совсем взрослым.

В ту же ночь Мэри родила, и потом она клялась, что именно Джон Джозеф помог ей разрешиться от

бремени. У нее родился маленький хорошенький мальчуган, первый сын Роберта Энтони, которого назвали Роберт Джон Джозеф, — отчасти в знак счастливого воссоединения брата и сестры.

Через несколько дней дядя новорожденного отправился в Кале почтовой каретой, а оттуда — пароходом в Англию, слегка озабоченный предстоящими ему на родине делами. Столько воспоминаний, — да еще и возможность того, что он стал отцом; но самое главное — таинственный, опустевший замок. И когда судно вошло в дуврскую гавань, Джон Джозеф понял, что впервые за два года испытывает настоящий страх.

В тот вечер, когда Джон Джозеф высадился на побережье Англии, в Квебек со стороны залива Хадсон явились трое охотников. Они были простыми вилланами, это сразу было заметно по внешности. С первого взгляда можно было сказать, что как минимум полгода они не видели воды, мыла и бритвы; а со второго — что этих людей не так-то просто взять за глотку: что-то особое чувствовалось в их походке, когда они направлялись в приглянувшийся им трактир.