– Я так и сказал, – фыркнул Роберто.
– Что ж, это наша работа.
– Ладно, Куальальарелло. Он отвоевал два года. Что делал ты?
– Выращивал овец. Потому что это моя работа.
– Что важнее, защита страны или работа?
– Ты хочешь меня запутать.
– Ответь, что важнее. Мне без разницы.
– Работа. Работа гораздо важнее.
– Так он и поможет нашей работе.
– Но он дезертир.
– И что?
– Что важнее – работа или защита страны?
– Ты мне и скажи, – ответил пастух помоложе.
– Работа!
– Тогда почему ты спрашиваешь?
– Потому что он дезертир.
– И что?
– Так что важнее – работа или защита страны?
– Работа, – ответил Роберто. – Ты так сказал.
– Я так
– Да.
– Но он дезертир.
– И что?
– Так что важнее… – Они ходили по кругу, пока костер совсем не прогорел, и третий пастух, немой по имени Моданьо, подбросил в него несколько поленьев.
Как только они разгорелись, Куальальарелло сдвинул брови и повернулся к Роберто.
– Мне это не нравится.
– Почему? – спросил Роберто.
– Потому что он дезертир.
Роберто писал письмо сестре. Продолжал писать, пока спорил с Куальальарелло.
– И что? – механически ответил он.
– Что важнее? – спросил Куальальарелло.
– Работа или защита страны? – продолжил Роберто.
– Работа.
– Правильно.
– Но он дезертир.
– И что? – Роберто начал следующую страницу. Спор с Куальальарелло особого труда не составлял, если хватало терпения, и ты мог произнести его имя.
Алессандро залез в спальный мешок из овчины и отвернулся от костра. Они стояли лагерем на небольшой песчаной косе, вдававшейся в озеро, и когда костер угасал, колеблющийся теплый воздух и дым не мешали любоваться звездами. Спор между Роберто и Куальальарелло затихал, пока не превратился в ритуальные заклинания, ветер дул сухой и холодный.
Спускаясь с гор к Риму, двигались они со скоростью овец, а овцы двигались со скоростью облаков, покачивания деревьев и всего того, что существует в природе, за исключением молнии.
Красота озер, леса, спокойного синего неба мягко выдавливала из Алессандро армию. Недели он не слышал ничего, кроме шелеста ветра, блеяния овец и постукивания копыт о камешки, которые овцы выворачивали из земли.
Ястребы кружили в вышине, но никогда не решались спикировать, если видели охраняющих стадо пастухов. Алессандро так настроился на звуки ветра и малейшие их изменения, что услышал бы ястребов, попытайся они спикировать, знал бы, где они собирались приземлиться. И держал бы палку наготове.
Только раз Роберто и Алессандро разошлись во мнениях. Случилось это, когда они подошли к маленькому озеру далеко за Л’Акуилой[54]
. Алессандро хотел остановиться на восточной стороне, но Роберто повел овец на западную. Хотя находились они слишком далеко, чтобы переговариваться через озеро, спор шел о том, как смотреть на мир при восходе солнца. Алессандро хотел увидеть, как все засверкает, когда солнечный свет зальет озеро, почувствовать его жар на лице, раствориться в его сиянии, а Роберто хотел, чтобы солнце не ослепило овец, когда его свет прорисует каждый изгиб поверхности холмов. Он стоял, наблюдая за чайками на озере. Они казались ему белее альпийского снега. В звездах, облаках и ветре Алессандро надеялся вернуть все, что утратил, потому что под грязью и кровью войны оставались чистота, надежда и любовь.Чем ближе они подходили к Риму, тем чаще приходилось обходить деревни и фермы, чтобы овцы могли пощипать травку на уже скошенных полях и не идти по узким улицам. Если они не могли провести стадо вдали от селений, потому что путь преграждала река, приходилось пересекать ее по мосту в деревне или рядом, и все четыре сотни овец бежали впереди, словно знали дорогу.
Однажды они вышли из леса на гребень холма и внизу увидели Рим, оседлавший Тибр, свежий, белый, невесомый. В льющемся с востока свете десять тысяч крыш пламенели чешуйками огромной рыбы, только что вытащенной из моря.
Они спустились вниз мимо Субьяко[55]
, Сан-Вито-Романо и Галликано-нель-Лацио[56] и вошли в город с юга. Хотя овец часто гоняли по улицам Рима, мужчины не надеялись удержать такое большое стадо и опасались, что овцы разбегутся по лабиринту маленьких улиц. Но по виа Ардеатина они довели их до Стены Адриана и продолжили путь на запад, остановившись спросить у солдата, который нынче день.– Пятое, – ответил солдат со стены, на которой стоял с винтовкой на плече.
– Октября?
– Откуда вы взялись?
На этот вопрос они не потрудились ответить, но задали свой:
– Какой день?
– Я же сказал.
– Не число, день недели.
– Пятница, – ответил он, гадая, откуда взялись эти олухи.
– Придется платить за корм до понедельника, – вздохнул Роберто.
Теплый и мягкий воздух пах сосновыми иголками, костром и горячим оливковым маслом.