Солдат великой войны

– Николо, в девятьсот восьмом, более пятидесяти лет назад, я только-только начал учиться в университете. Однажды проходил мимо фонтана и увидел, что дно усыпано серебряными монетками. Я знал, что поступаю неправильно, но снял пиджак, закатал рукав и начал доставать монеты со дна. Почему неправильно, сказать не мог, но это имело какое-то отношение к достоинству. Потом появился полицейский и намекнул, очень настоятельно, как они умеют намекать, что мне следует бросить монеты обратно в воду. Сказал, что для такого, как я, подобные поступки недостойны, что монеты я должен оставить детям. К достоинству это никакого отношения не имело. Защитить собственное достоинство невозможно. Оно или есть, или его нет. Речь, вероятно, следовало вести о справедливости. И осознав, что все дело в справедливости, о достоинстве я больше не тревожился. Понимаешь, о чем я?

– Но монета греческая, синьор, – запротестовал Николо.

– Разве она не порадовала бы маленького мальчика? – спросил старик.

Николо согнул руку, чтобы бросить монету на середину фонтана.

– А как же он ее достанет? – спросил Алессандро. – Ты хочешь, чтобы он утонул?

– Пусть доплывет, – фыркнул Николо.

– Нет, – последовал ответ. – Монета для маленького мальчика.

Николо бросил монету у края и раскатал рукав. Ему не хотелось расставаться даже с одной лирой.

– Весь этот дурацкий город спит. Представляете, ни одного огонька, ни единого…

– Я видел один, когда мы вошли в город, на перекрестке.

– Но не в самом городе. Не могу поверить. Только десять вечера. Сейчас на виа Венето жизнь только начинается, – заявил он с таким видом, будто появлялся там каждый вечер.

– Ты завсегдатай виа Венето? – спросил Алессандро.

– Иногда бываю.

– И что ты там делаешь?

– Смотрю на женщин, – признался Николо и так покраснел, что даже в темноте Алессандро пробормотал: «Pomodoro»[9].

– Неплохое местечко, чтобы смотреть на женщин, – согласился Алессандро. – Их там множество, а ты с ними знакомился?

– Не совсем… – Голос Николо упал до хриплого шепота.

– Ты когда-нибудь спал с женщиной?

– Еще нет, – стыдясь, признался Николо.

– Не переживай, – успокоил его Алессандро. – Переспишь. Ты, вероятно, даже не знаешь, что женщинам хочется переспать с тобой не меньше, чем тебе с ними.

– Правда?

– Это правда, но я знаю, что ты мне не поверишь. Я бы в твоем возрасте тоже не поверил. В любом случае, это нечто такое, чего нельзя принимать полностью. Если такое случится, это трагедия, означающая, что ты стал павлином. Ты даже не начнешь соображать, что к чему, пока не станешь гораздо старше. Будь только уверен, что все получится. Ты молодой, серьезный, у тебя хорошая работа. Я думаю, женщин наверняка будет тянуть к тому, кто делает пропеллеры.

– Вы так думаете?

– Да. Это почетно, необычно, интересно, перспективно. Конечно, это не медицина и не юриспруденция, но кто посмеет утверждать, что ты, проявив упорство и трудолюбие, не сможешь стать инженером, а то и возглавить АЗИ.

– АЗИ? – скептически переспросил Николо, как человек, чьи тайные мечты частенько обгоняют возможности. – Я? Никогда. На АЗИ работают сто двадцать тысяч человек.

Алессандро такое неверие в себя не понравилось.

– Послушай, дурачок. – От этих слов краснота сошла с лица Николо, уступив место бледности. – Так высоко подняться тебе будет нелегко. Судьба, обстоятельства, другие люди иногда почти сокрушат тебя. Ты сможешь превзойти их при условии, что не присоединишься к ним и с самого начала не потеряешь веру в себя. Если ты сам не будешь верить в себя, то кто будет? Я не буду. Не стал бы тратить на это время, и никто бы не стал. Понимаешь? Ты сможешь возглавить АЗИ. Ты еще достаточно молод, чтобы стать папой.

– Папой? Они никогда не выберут папой такого молодого, как я.

Алессандро обреченно вздохнул.

– Ты еще достаточно молод, чтобы стать папой.

– Для этого я сначала должен стать священником?

– Я думаю, это самое малое, да.

– У меня нет желания становиться папой.

– Я и не предлагаю тебе стать папой, дурачина! Я просто говорю, что ты еще достаточно молод, чтобы попытаться.

– Зачем мне это надо?

– Сейчас тебе кажется, что не надо, но твоя юность – магический инструмент, с помощью которого ты можешь достичь всего.

– Каждые две секунды вы говорите, что я дурак. Почему?

– Потому что каждые две секунды ты его напоминаешь. Ты попусту тратишь то, что у тебя есть.

– Вы говорите, как наш тренер по футболу, и мы проигрываем всем. Мы всегда проигрываем «Оливетти». Мы проигрываем даже профсоюзу музыкантов. Команда «Авиационных заводов Италии», производителя самолетов, проигрывает лысым парням, пиликающим на скрипочках.

– Я не хочу идти до самого Сант-Анджело с… с человеком, который обрекает себя на поражение еще до начала игры, – отчеканил Алессандро. – Я хочу сказать тебе кое-что. Не знаю, поймешь ты или нет, но я хочу, чтобы ты запомнил мои слова и время от времени повторял их, пока в один прекрасный день наконец-то не поймешь.

– Запоминать много?

– Нет.

– Давайте.

– Николо, – начал Алессандро.

– Николо, – повторил Николо.

– Суть жизни – не доходы.

– Суть жизни не доходы.

– И не роскошь.