Солдат великой войны

Прильнув к окулярам, Алессандро, словно по волшебству, увидел группу людей на бруствере окопа. Одни ели, другие разговаривали, третьи разглядывали долину в обычный бинокль и подзорную трубу, установленную на треноге. Все в меховых плащах, словно принадлежали к одному монашескому ордену, а когда они ходили вдоль окопа, ветер раздувал полы. С винтовками за спиной, с лицами, скрытыми глубокими капюшонами, они не выглядели живыми людьми.

— Это враг, — объяснил сержант приникшему к биноклю Алессандро.

— Почему они так закутаны? — спросил Алессандро.

— Они располагаются выше, а там холоднее.

— Это немцы?

— Немцы, венгры, болгары, кто их знает, но ты можешь поглядеть на них вблизи.

— На кого?

— На врагов.

— Думаешь, они так близко?

— Можно разглядеть даже пальцы у них на руках.

— Ты соприкасался хоть с одним из них? — спросил Алессандро.

— Соприкасался? Разумеется, нет. Так близко к ним не подберешься.

— А мне случалось. Их кровь окатывала меня, точно теплый душ. Я знаю, как они пахнут, видел пломбы у них в зубах.

— Ты что — дантист? — изумился сержант.

— Нет, — сказал Алессандро. — А ты?

* * *

Майор выглядел аристократом. Алессандро подумал, что он мог быть сыном поклонника Мафусаила, который жил на вилле, чудом уцелевшей при потопе. На стенах висели картины, в библиотеке хранились книги на латыни и древнегреческом. Майор читал их и впитывал знания, дистанцируясь от большей части человечества, пока все-таки не влился в него. И теперь сидел перед ним, богатый, утонченный, великолепный, в зеленой, с красным перышком, фуражке альпийских стрелков и просматривал какие-то бумаги в бункере на высоте двух тысяч метров над уровнем моря.

Будучи ветераном многих поединков, Алессандро не мог не спровоцировать оппонента.

— Сколько десятков пыльных томов на греческом и латыни вы прочитали, пока вокруг колыхалось болото, насекомые жужжали над мраморными мавзолеями, а моль ела твидовые охотничьи куртки вашего отца? — спросил он, не удосужившись отдать честь.

Рот майора открылся. Он словно всасывал холодный воздух, чтобы принести облегчение только что обожженному языку.

— Чего? — переспросил он, забыв про военный устав точно так же, как и рядовой, вошедший в бункер с видом генерала, командующего этим сектором.

Зная, что майор слышал каждое слово, Алессандро сел, не отрывая от него глаз, и продолжил:

— Вы стреляли по тарелочкам из английского ружья, так? Вы научились пить аквавит и читаете Апулея. Ваш отец все время тревожился, что фундамент виллы разваливается, а у него нет сил сгрести опавшие листья. Он был убежден, что они могут послужить причиной отравления, если гниль попадет в источник воды.

— Мой отец?

— Седые baffi[72] и выпученные глаза. Он носил халаты и писал ручкой из черного дерева и золота. Вы не помните? На болоте.

— Мой отец был инженером, — защищаясь, ответил майор, его голос начал набирать силу. — Мы жили в квартире на виа Колы ди Риенцо. Какая еще моль ела его твидовые охотничьи куртки? Не было у него никаких твидовых охотничьих курток.

— Откуда мне знать гардероб вашего отца? — негодующе вопросил Алессандро. — Или вы видите во мне его портного?

— Ты первым упомянул про твидовые охотничьи куртки.

— Я высказал догадку, основываясь на доступных мне сведениях.

— Каких еще сведениях?

— Вашем лице.

— Ты кто вообще такой? — удивленно спросил майор. — Ты даже не отдал честь. Сидишь тут на моем стуле.

— Та моя часть, что находится повыше ног и пониже талии, со стороны спины, разделенная на две половинки и круглая, устала, — ответил Алессандро.

— Ты понимаешь, — спросил майор, наклоняясь над столом, — что людей расстреливали и за меньшие нарушения субординации?

— Нет, я этого не понимал, но в «Звезде морей» они дохли у меня на глазах, как мухи. Постоянно. — Прежде чем продолжить, Алессандро откашлялся. — Меня тоже пытались расстрелять, но промахнулись, или меня в последний момент вывели из строя. Как это случилось? Не имеет значения. Я узнал слишком поздно, понял после того, как уже ничего не мог изменить, что я неуязвим. Это, конечно, не аура, а комическая неуязвимость.

— Комическая неуязвимость?

— Да. Это шутка. Мне выдан laissez-passer[73], и я наблюдаю, как других разносит в клочья. Это все дело рук этого ублюдка, этого карлика Орфео. Он за всем этим стоит.

— Не понял.

— Вы думаете, Джолитти[74] и кайзер ведут эту войну? Франц-Иосиф?

— Не они?