Солдатка

– Ии тебе-то, чай, не весело? А?

– Что же делать!

– А ты не грусти, авось обтерпишься: нынче служба недолгая, всего четыре года, как-нибудь проживешь.

– Оно бы все ничего, да очень я матушки боюсь.

– Ну, что ее бояться? Взбалмошная она у меня, правду; ну да обойдется … Если что, так и приструнить можно …

А Татьяна у подлаза стояла и подслушивала, не подойдет ли чего, к чему придраться можно. Услыхала она последние слова, обрадовалась.

– Это меня-то,- кричит,- приструнить? Ай да ловко! Ах ты, старый хрыч, аль к снохе подбиваешься! Да я тебе все бельмы выдеру! ..

Вскочил на ноги старик, и Агафья испугалась: поняла она, чего взбеленилась старуха.

– Что ты там шумишь, беспардонная? – крикнул на бабу старик. – Чего это ты выдумываешь, аль не бита? Вот погоди, я сейчас к тебе вылезу.

– Поди, поди! Я тебе всю лысину поленом раскрою! .Я тебе покажу, как со снохою шуры-муры заводить.

Бросился старик из теплышка, увидала Татьяна, пустилась бежать со всех ног; бежит, а сама орет во все горло, старика ругает. Посмотрел ей вслед старик: бежать за ней силы не было, плюнул и полез опять в теплышко.

– Ну и дьявол баба! – сказал он.- Ведь вот что выдумает! ..

– Батюшка, что уж мне теперь делать-то! – сказала Агафья и заплакала.- Ведь она мне теперь житья не даст, заест теперь она меня совсем.

Ни слова не сказал старик, а только насупился. Кончили сушку, пошли домой. Агафья тряслась как виноватая, когда в избу входили. Однако все благополучно сошло. В избе все спали; разделась Агафья, помолилась богу и легла спать. И долго она заснуть не могла: тревожили ее нехорошие мысли, и горькие слезы лились из ее глаз.

IV

Утром собрались к ним бабы с деревни лен мять. Пришли бабы, принялись за работу. Работают, разговаривают; не говорит только одна Агафья; стоит у мялицы как пришибленная. Стали над нею бабы трунить.

– Вишь,- говорит одна,- запечалилась как! Чай, об муже грустит … Не горюй, и без мужа проживешь: в деревне пастухов много.

Пришло время завтракать. Пришла Татьяна звать баб.

– Бог в помощь! – говорит.

– Спасибо, тетка Татьяна!

– Хорошо ли лен высушен?

– Ничего, гоже.

– То-то! – говорит Татьяна, сама ехидно улыбается.ґ Грех, кажись было бы, если плохо высушить-то! Мой старик до петухов его сушил, да не один, а с солдаткой молодой. Так хорошо сушили, что любо посмотреть. Прихожу это я проведать их, а мой-то говорит: "Ты, молодуха, не робей, старуха ничего, а если что, так я ее приструню".

Не удержались некоторые бабы, засмеялись.

– Что смеетесь? Правда, хоть самое спросите, нешто от стыда не скажет.

Да неужто правда? – спросила одна баба.

– Истинный бог! Это она тихоней-то притворяется. Подите-ка раскусите-ка ее, какая она! Недаром говорится: в тихом омуте черти водятся!

Некоторые бабы опять рассмеялись. А Агафья при речах свекрови и руки опустила, и работу забыла.

Озлобил ась она донельзя, подступила она к старухе, кажется, так и вцепилась бы в нее; озлобилась и Татьяна.

– Ты что это,- говорит,- очумела, что ль? Что ты подскочила-то ко мне? Аль драться хочешь? Попробуй, я те покажу, шлюха этакая, как на свекровь руки поднимать!

Повернулась Татьяна, позвала баб к завтраку и пошла из овина. Подкосились ноги у Агафьи, опустилась она на мялицу и заплакала. После завтрака не пошла баба на работу, а стала свои пожитки собирать. Заметил это свекор и спрашивает:

– Ты что затеяла? Аль уходить хочешь?

– К матушке пойду.

– Аль опять что вышло?

Рассказала Агафья. Вздохнул старик и говорит:

– Эх ты, головушка моя горькая! Что мне с ней делать?

Собралась Агафья, закинула узлы на спину и пошла в свою деревню к матери.

V

Удивилась мать Агафьи, как увидала дочь

– Что это ты, Агафьюшка, никак ко мне перебираешься?

– Пока к тебе, матушка.

– Что так?

– Не дает мне житья свекровушка. Заела совсем меня.

И рассказала Агафья про горе свое. Поплакали они вместе и стали обдумывать, что делать.

– Я, матушка, в Москву пойду,- сказала Агафья.

– В Москву? Да что же ты там будешь делать?

– Место какое-нибудь приищу, проживу кое-как.

– Ох, доченька, какое ты место-то искать будешь, ведь ты и порядков-то московских не знаешь?

– Что за беда, привыкну,- ведь не одни природные московские живут, а, чай, и деревенские есть. Эна, наша тетка Мавра тоже прямо из деревни, а сколько годов живет!

– Так-то так!

– А в деревне что мне делать? Ну, лето туда-сюда, в работницы можно наняться, а зиму? Что за лето наживешь, проживать?

Вздохнула старуха и говорит: – Гляди, как лучше, доченька.

Нашла Агафья грамотея, написала обо всем мужу, выправила паспорт и отправилась в путь. Приехала она в Москву и стала тетку Мавру разыскивать. Жила Агафьина тетка у господ. Отыскала ее Агафья и пришла к ней. Удивилась Мавра, как Агафью увидела, еле узнала ее.

– Агафьюшка,- говорит,- какими судьбами?

– Да жить в Москву приехала.

– А в деревне-то что ж?

Рассказала Агафья, почему она из деревни уехала. Потужила о ней тетка и говорит:

– Ну, что делать? Знать, твоя судьба такая! Не тужи, авось, бог милостив, найдем тебе местечко получше, и будешь жить да поживать, пока муж вернется; а муж вернется, – все дела разберет.

VI