Солдатская награда

– Никогда не занимаюсь предположениями, что я сделал бы, – резко оказал он. – В моей профессии нет никаких «если бы…». Я обрабатываю мышцы и кости, а не обстоятельства.

– Что ж, теперь уже поздно. Я слишком тесно связана со всем этим, отступать некуда. Значит, вы думаете, что он может умереть в любую минуту?

– Опять вы заставляете меня заниматься предположениями. Я только объяснил вам, что он может умереть, если та последняя искра жизни в нем больше не будет поддерживаться. А телом он давно мертвец. Больше я ничего оказать не могу.

– А операция? – опросила она.

– Операции он не перенесет. А во-вторых, человеческую машину можно чинить, заменять в ней части только до определенной границы. Все, что можно, с ним уже сделали, иначе его никогда не выпустили бы из госпиталя.

Снова день клонился к вечеру. Они сидели, негромко разговаривая, и солнце уже пошло книзу и, пробившись косыми лучами сквозь листву, усыпало крыльцо желтыми зайчиками, похожими на кусочки слюды в ручье. Тот же негр, в той же рубашке, водил взад и вперед по лужайке жужжащую косилку; изредка, сонно поскрипывая, проезжал одинокий фургон, запряженный мулами, или мелькал грузовик, оставляя за собой неприятный запах бензина, таявший в вечернем воздухе.

Вскоре к ним подошел ректор.

– Значит, ничего не надо делать, только дать ему самому окрепнуть, поправиться? Так, доктор? – спросил он.

– Да, я так советую. Хороший уход, покой, отдых. Пусть вернутся его старые навыки… Хотя зрение у него…

Ректор медленно поднял голову.

– Да, я понимаю, что зрение он, очевидно, потеряет. Но ведь это можно как-то компенсировать. Он скоро должен жениться на прелестной девушке. Не думаете ли вы, что это может стать толчком к выздоровлению?

– Да, конечно, больше, чем что-либо другое.

– А как ваше мнение – может быть, поторопить эту свадьбу?

– М-м-м… – Доктор запнулся: он не очень привык давать советы по таким вопросам.

Выручила его миссис Пауэрс.

– По-моему, не надо его торопить ни в чем, – быстро сказала она. – Пусть постепенно привыкает… Как вы думаете, доктор Бэрд?

– Да, ваше преподобие, в этих делах вам лучше всего слушаться советов миссис Пауэрс. Я полностью доверяю ее суждениям. Пускай она возьмет все в свои руки. Женщины тут гораздо более умелы, чем мы.

– Да, это совершенно верно. Мы и так в неоплатном долгу у миссис Пауэрс.

– Глупости. Я ведь почти что усыновила Дональда. Наконец пришла машина, и Гиллиген принес вещи доктора. Они встали, миссис Пауэрс взяла ректора под руку. Она крепко сжала его локоть и выпустила. Когда она с Гиллигеном провожали доктора вниз к машине, ректор снова робко опросил:

– А вы уверены, доктор, что сейчас ничего предпринимать не надо? Мы ведь очень этим озабочены, сами понимаете, – добавил он, словно оправдываясь.

– Нет, нет, – ответил доктор резковато, – он сам себе может больше помочь, чем мы все.

Ректор следил, как машина заворачивает за угол. Обернувшись, миссис Пауэрс увидела, что он все еще стоит в дверях, глядя им вслед. Но тут машина завернула за угол.

Когда поезд подошел к перрону, доктор взял ее руку.

– Вы занялись делом, которое сулит вам много неприятностей, мой молодой друг.

В ответ она посмотрела прямо ему в глаза.

– Я на это пойду, – сказала она и крепко пожала ему руку.

– Ну, что ж, тогда – до свидания, желаю удачи.

– До свидания, сэр, – ответила она, – и большое вам спасибо.

Он повернулся к Гиллигену, протянул ему руку.

– И вам также, доктор Гиллиген, – сказал он с легкой иронией.

Они смотрели, как скрылась его прямая серая спина, и Гиллиген опросил ее:

– Чего это он назвал меня доктором?

– Пойдем, Джо, – сказала она, не отвечая на вопрос, – Пойдем домой пешком. Хочется пройтись по лесу.

4

Пахло свеженапиленной древесиной, и они прошли по бледно-желтому городу симметрично сложенных штабелей досок. Негры передавали эти доски по цепочке, внося их по наклонной доске в товарный вагон, под наблюдением небрежно одетого человека; развалясь на груде досок, он лениво жевал табак. Он с интересом посмотрел вслед незнакомой паре, когда они проходили по тропке у шпал.

Они пересекли поросшие травой рельсы, и двор лесопилки скрылся за деревьями, но, спускаясь к подножию холма, они все время слышали голоса негров, взрывы беспричинного смеха или обрывки грустной песни; медлительное эхо падения брошенных досок раскатывалось с равномерными промежутками. Поддавшись тишине вечеряющего леса, она спокойно спустились с глинистого холма по вьющейся книзу неприметной дороге. Внизу, под холмом, куст шиповника раскинул плоские, как у пальмы, цветущие ветви среди темной густой зелени, словно белая монахиня в молитве.

– Негры ломают их на топливо, оттого что их легко рубить, – сказала миссис Пауэрс, нарушая тишину. – Жалко, правда?

– Разве? – сказал Гиллиген равнодушно.

Мягкая песчаная почва легко поддавалась под ногами, когда они подходили к ручью. Он бежал из-под темных плетей ежевики на неприметную дорогу и снова исчезал с бормотанием в дальних зарослях. Она остановилась, и, слегка наклонившись, они увидели отражение своих лиц и укороченных тел, дробившихся в воде.