Читаем Солдатская верность полностью

— Все ясно, — улыбнулся полковник. — Майор Белоусов верен себе: все оставлено дома, только он один прикатил. Немедленно вызывай семью. А сейчас — поехали.

Машина катила по ленинградским улицам. Белоусов с болью в сердце смотрел на разрушенные дома, на фанерные листы в окнах вместо стекол. Личная беда показалась ему каплей в море по сравнению с той, какую принесли гитлеровцы Ленинграду и его жителям.

— Нет, Иван Иванович, не могу я остаться в стороне, — проговорил Белоусов, как будто продолжая начатый разговор. — Не могу не отплатить врагу. Пока жив — буду драться в небе и мстить фашистам.

— За тебя уже хорошо отомстили твои друзья и все балтийские летчики.

— Все это так, — перебил Сербина Леонид Георгиевич. — Но я-то еще не израсходовался, не вышел в тираж. Думаешь, без ног, так ни на что не способен? Я — коммунист, и вот увидишь, что буду летать не хуже других.

Сербин ничего не ответил на такое категорическое заявление друга. Он достаточно хорошо знал его характер, целиком и полностью был на его стороне. Но доверить боевую машину безногому летчику — дело не простое. На это нужно разрешение начальства. Сербин решил добиваться такого разрешения. Ведь Белоусов был среди них, авиаторов Балтики, одним из лучших. Как же не помочь ему снова занять место в строю?

Долгие дни тревожного ожидания, и наконец из Москвы пришел ответ на ходатайство командования авиации Краснознаменного Балтийского флота. В нем говорилось, что летчику Белоусову разрешается начать учебные тренировки…

И вот Леонид Георгиевич, радостно взволнованный, уже в тренировочном полку. На руках у него направление, на котором рукой командующего ВВС КБФ написано: «Ввести в строй». Это была путевка в небо.

Но еще до начала учебных тренировок Белоусову довелось подняться в воздух. А случилось это так. На аэродром прилетел старый приятель Леонида Георгиевича Николай Никитин, служивший раньше у него в эскадрилье, теперь он был заместителем командира авиационной дивизии.

Белоусов с любовью поглаживал плоскости, фюзеляж По-2, на котором прилетел Никитин. Потом попросил у него разрешения посидеть в кабине. Посидел, поработал рулями и, не выдержав, взмолился:

— Коля, а может, пролетаем, а? Проверишь меня в воздухе…

Никитин посмотрел на майора и коротко сказал:

— Давай!

Сделали несколько кругов. От радости у Белоусова захватило дух. Ему даже не верилось, что это он управляет самолетом. Пусть это не истребитель, а всего лишь работяга По-2, все равно ему, безногому, подчиняется машина. Значит, его мечты и желания не безнадежны, он будет управлять и боевым скоростным истребителем.

Когда сели, Никитин, вылезая из кабины, предложил:

— Если хочешь, Леня, полетай еще. Я передохну.

Белоусов хорошо понял друга и так посмотрел на него, что никакие слова не выразили бы больше благодарности. Он взлетал, делал развороты, шел на посадку, потом снова взлетал…

— Ну как? — спросил Белоусов, подойдя к другу, и затаил дыхание.

Одно дело, когда ты сам оцениваешь свои действия, и совсем другое, когда об этом судят опытные товарищи, наблюдавшие за тобой. Леонид Георгиевич ждал решающего слова Никитина.

— Нормально, — сказал тот. — Дело пойдет. А если хочешь знать, так ты уже сейчас можешь работать летчиком связи.

Нет, такая перспектива Белоусова не устраивала. Он не умалял роли связистов, они делали большое и очень важное дело. Но это не для него, не один год летавшего на истребителе, имеющего за плечами две войны. Леонид Георгиевич так и сказал Никитину:

— Нет, Коля, мне это не подходит. Пусть это останется на крайний случай…

Первым инструктором, которому поручили «вводить в строй» Белоусова, был майор Шварев. Он усомнился в такой возможности. Тогда летной подготовкой Леонида Георгиевича занялся боевой летчик подполковник Лаврентий Порфирьевич Борисов.

Учебу пришлось начинать почти с азов. Надо было освоить на практике все приемы управления самолетом, о которых майор так много думал, будучи в госпитале. Особенно трудно было выдержать направление на пробеге. Именно в этот момент ноги летчика должны обладать особой чувствительностью. Но и эта трудность после длительных тренировок и с помощью подполковника Борисова была преодолена.

После полетов на По-2 предстоял переход на учебный истребитель Як-7у. Как ни готовил себя Белоусов к полетам на скоростной машине, как ни мечтал об этом, все же очень волновался. Скорость этой машины намного превышала скорость И-16 и «чайки», на которых он сражался в начале войны.

Пошли дни напряженной учебы. Каждый, даже незначительный успех в технике пилотирования наполнял Белоусова радостью — все ближе и ближе время, когда он сядет на боевой истребитель. Сейчас майор уже делает развороты, «бочку», вводит самолет в «штопор». Правда, летает он пока еще с инструктором. Ему давно хочется подняться в воздух одному. Но он молчит об этом и точно выполняет все указания и требования.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Пока светит солнце
Пока светит солнце

Война – тяжелое дело…И выполнять его должны люди опытные. Но кто скажет, сколько опыта нужно набрать для того, чтобы правильно и грамотно исполнять свою работу – там, куда поставила тебя нелегкая военная судьба?Можно пройти нелегкие тропы Испании, заснеженные леса Финляндии – и оказаться совершенно неготовым к тому, что встретит тебя на войне Отечественной. Очень многое придется учить заново – просто потому, что этого раньше не было.Пройти через первые, самые тяжелые дни войны – чтобы выстоять и возвратиться к своим – такая задача стоит перед героем этой книги.И не просто выстоять и уцелеть самому – это-то хорошо знакомо! Надо сохранить жизни тех, кто доверил тебе свою судьбу, свою жизнь… Стать островком спокойствия и уверенности в это трудное время.О первых днях войны повествует эта книга.

Александр Сергеевич Конторович

Приключения / Проза о войне / Прочие приключения
Семейщина
Семейщина

Илья Чернев (Александр Андреевич Леонов, 1900–1962 гг.) родился в г. Николаевске-на-Амуре в семье приискового служащего, выходца из старообрядческого забайкальского села Никольского.Все произведения Ильи Чернева посвящены Сибири и Дальнему Востоку. Им написано немало рассказов, очерков, фельетонов, повесть об амурских партизанах «Таежная армия», романы «Мой великий брат» и «Семейщина».В центре романа «Семейщина» — судьба главного героя Ивана Финогеновича Леонова, деда писателя, в ее непосредственной связи с крупнейшими событиями в ныне существующем селе Никольском от конца XIX до 30-х годов XX века.Масштабность произведения, новизна материала, редкое знание быта старообрядцев, верное понимание социальной обстановки выдвинули роман в ряд значительных произведений о крестьянстве Сибири.

Илья Чернев

Проза о войне
Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер
Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер

В романе впервые представлена подробно выстроенная художественная версия малоизвестного, одновременно символического события последних лет советской эпохи — восстания наших и афганских военнопленных в апреле 1985 года в пакистанской крепости Бадабер. Впервые в отечественной беллетристике приоткрыт занавес таинственности над самой закрытой из советских спецслужб — Главным Разведывательным Управлением Генерального Штаба ВС СССР. Впервые рассказано об уникальном вузе страны, в советское время называвшемся Военным институтом иностранных языков. Впервые авторская версия описываемых событий исходит от профессиональных востоковедов-практиков, предложивших, в том числе, краткую «художественную энциклопедию» десятилетней афганской войны. Творческий союз писателя Андрея Константинова и журналиста Бориса Подопригоры впервые обрёл полноценное литературное значение после их совместного дебюта — военного романа «Рота». Только теперь правда участника чеченской войны дополнена правдой о войне афганской. Впервые военный роман побуждает осмыслить современные истоки нашего национального достоинства. «Если кто меня слышит» звучит как призыв его сохранить.

Андрей Константинов , Борис Александрович Подопригора , Борис Подопригора

Проза о войне / Военная проза / Проза