Солдатская верность

И здесь, в авиационном училище, Белоусов остался верен себе — учился отлично. Получив, как отличник, право выбирать место для дальнейшего прохождения службы, выбрал Балтику. Почти три года командовал звеном истребителей. Два года портреты его ведомых Аркадия Свиридова, Владимира Янковского и самого командира звена — на доске Почета. Освоили новую технику: в часть поступили на вооружение истребители И-16. По тем временам это был прекрасный самолет.

И вот нелепый случай прервал службу старшего лейтенанта Белоусова…

После госпиталя летчика поместили в Травматологический институт. Здесь врачам предстояло сделать ему почти новое лицо. Леонид Георгиевич неохотно вспоминает о времени, в течение которого ему сделали около тридцати пластических операций. Пересаживали кожу с плеч на лицо. Надо было обладать исключительной волей, чтобы перенести все это.

В один из осенних дней Белоусова навестил командир эскадрильи Иван Георгиевич Романенко. На этот раз он пришел в неурочный час. Вид у него был усталый, озабоченный, и Белоусов сразу обеспокоенно спросил, как дела в эскадрилье.

— Все в порядке, — ответил Романенко, — только уж очень устаем. Измотали дежурства. А вообще-то ничего, — спохватившись, сказал Иван Георгиевич. Он не хотел трогать летную струнку Белоусова. — Ничего, дела идут хорошо. Ждем тебя, давай поправляйся быстрей!

Романенко еще посидел, рассказал о полковых новостях, передал привет от товарищей. После ухода командира сердце у Белоусова защемило. В том, что его товарищи днем и ночью дежурят в самолетах, а он отлеживается на больничной койке, Леонид Георгиевич почему-то чувствовал свою вину. Эту навязчивую мысль он не мог отогнать до тех пор, пока не пришел к твердому решению: любым способом как можно скорее вернуться в свою эскадрилью. Такая мысль приходила и раньше, но теперь она овладела Белоусовым целиком, и он сразу же приступил к ее осуществлению.

— Все лежите, бездельники? — спросил Белоусов, зайдя в соседнюю палату. Всерьез или в шутку говорил он, понять было трудно, так как лицо его было под бинтами. — Предлагаю интересное дело.

— Вот как, даже интересное? — отозвался один из больных.

— Надо произвести небольшую научно-исследовательскую работу…

— Догадываюсь, в чем дело, — перебил Белоусова артиллерист с эскадренного миноносца. — Наш воздушный ас решил произвести эксперимент над мухой: нельзя ли использовать ее как средство связи в современном бою…

В палате раздался дружный хохот. Белоусов поспешил успокоить товарищей. Чего доброго, услышит сестра, явится сюда, и задуманный план может сорваться. Летчик объяснил, в чем будет заключаться «исследовательская» работа и для чего она ему потребовалась.

— Пошли, — первым откликнулся артиллерист. — В таких делах мы тебе верные помощники. Может быть, за это и поплатимся, но что сделаешь… наука требует жертв!

В процедурной, куда Белоусов привел своих помощников, стояло вращающееся кресло. Леонид Георгиевич сел в него и попросил товарищей раскрутить как можно сильнее. Друзья постарались, они придали креслу такую скорость, что сидевшему в нем летчику казалось, будто он попал в настоящий «штопор». Хотя Белоусов с большим усилием удерживал голову в чуть наклоненном положении, он с радостью думал: «Все в порядке, буду летать».

И тут в процедурную вошел профессор Кьяндский. «Помощников» — как не бывало.

— Стоп! — сказал профессор, остановив кресло. — Начинаем развлекаться? Не рановато?

— Простите, Андрей Александрович, — виновато проговорил Белоусов. — Устал я после этих операций. А сколько их еще впереди!

Белоусов замолчал, словно подсчитывая, сколько еще кусков кожи с его тела надо перенести на лицо. Много, больше двадцати. Глядя в понимающие глаза профессора, он продолжал:

— Может быть, сделаем небольшой перерыв? За это время я мог бы с семьей съездить куда-нибудь отдохнуть…

— Так, — улыбнувшись, сказал профессор, — теперь мне все ясно: и «полет» в процедурном кабинете, и желание отдохнуть. Что ж, я не возражаю против «отдыха».

Белоусов не удержался и крепко обнял профессора.

СНОВА В СТРОЮ

И вот он снова поднимается в синеву неба. Самолет послушен его воле. Минуты, проведенные в воздухе, кажутся ему мгновениями. Истосковавшийся по любимому делу Леонид Георгиевич не упускал случая лишний раз проверить себя, наверстать упущенное за долгие госпитальные месяцы.

Вскоре началась война с финнами.

Боевых вылетов было так много, что в короткие перерывы между ними летчики успевали лишь заскочить в столовую, наскоро перекусить и снова уходили на выполнение заданий. Командир эскадрильи Белоусов, поднимая в воздух свой самолет, часто думал: «Вовремя вернулся я в часть…»

Какие только задачи не выполняли истребители-балтийцы! Ходили в разведку, вели воздушные бои с «фоккерами», прикрывали наши наземные войска, штурмовали всевозможные объекты противника. А однажды большой группе истребителей довелось штурмовать аэродром противника.