Солдатский долг. Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы. 1939–1945

После того как немецкий народ оказался под властью диктатуры, и привычная игра правительство/оппозиция закончилась, остановить сползание к войне стало невозможно. Поэтому мы должны прекратить взаимные обвинения в том, что не была предотвращена война и ее печальный исход.

Коллективная ответственность

О коллективной вине немецкого народа можно говорить только в отношении прихода к власти Гитлера и национал-социалистов. Опуская в урну избирательный бюллетень, каждый немец имел тогда последний уникальный шанс выбрать свое будущее. На дальнейшее развитие событий простой человек уже не мог оказать никакого влияния. Все мы – военные, промышленники или ученые – отказавшись от некоторых своих принципов, так или иначе приняли участие в беспрецедентном взлете Гитлера. И все же я не могу признавать вину целого народа, поскольку, выбирая Гитлера канцлером, он не знал, какие цели тот преследует вместе со своими приспешниками. Крушение национал-социализма и Третьего рейха имеет глубокие материальные и идеологические причины. В материальном плане мы не могли дольше выдерживать все усиливавшиеся тяготы войны. Мы были не в состоянии компенсировать ни огромные людские потери, ни производить в достаточных количествах новые самолеты, боевые корабли, оружие и боеприпасы, чтобы сохранять свое техническое превосходство. Напротив: все более чувствительные удары с воздуха по нашим промышленным центрам привели к падению военного производства в масштабах, обратно пропорциональных его росту у наших противников[102]. Следствием сокращения наших человеческих ресурсов стала невозможность удержания столь протяженных фронтов на разных театрах военных действий.

Причины нашего крушения были следующими: во-первых, наши вожди, плохо представляя себе наши силы и силы наших противников, придали войне слишком большой размах. Мания величия и самомнение Гитлера все больше и больше лишали войну, которую мы вели, какого бы то ни было морального оправдания. Если относительно Польской кампании еще могли существовать различные мнения, основывавшиеся на оценках нашего неустойчивого военного и политического положения, если Французская кампания, а также воздушные удары и действия на море против Англии могли объясняться объявлением Францией и Англией нам войны, то начало войны против России, а позднее и объявление войны США ввергли нас в авантюру, которую нельзя было оправдать никакими невнятными идеями о необходимости расширения «жизненного пространства». По отношению как к противнику, так и к собственному народу Гитлер нарушил самые элементарные законы морали и человечности, а придание войне крайне жестокого характера предопределило ее жестокий для нас финал.

Истребление поляков и евреев (а также, гораздо больше, населения временно оккупированной территории СССР. – Ред.), если приводить наиболее известные примеры, стало попранием божественного права на жизнь. Так же как и безумное пролитие немецкой крови, когда целые армии приносились в жертву политическому престижу. Государственный деятель, приносящий свой и другие народы в жертву своим идеям, теряет всякое моральное право управлять страной. Это объясняет, почему мы проиграли войну не с почетом и на приемлемых условиях, а истекли кровью до последней капли и навлекли на себя беспощадную ненависть всего мира.

Нет, мы не должны прятаться за пустыми отговорками. Гитлер и национал-социализм действительно сумели разбудить в народе благородные чувства, вызвать у него готовность к самопожертвованию. Однако жизненные интересы нашего народа столкнулись с теми же интересами и стремлениями других народов. Результатом этого стали преступления, самым основным из которых было презрение к человеческой жизни. Тем самым мы отторгли себя от западного христианского мира и, по божественным законам, должны были исчезнуть.

Сколь бы малой ни была доля каждого в преступлениях режима, какими бы ужасными ни были истребление и изгнание миллионов немцев из восточных областей рейха, из соседних стран и стран Балканского полуострова – мы как народ должны вместе пережить испытания, которые на нас навлек предшествующий режим.

Меня направляла еще одна мысль: лучшие сыны нашего народа покоятся в нашей земле и по всей Европе. Их могилы по большей части разрушены и забыты. На многих из них нет даже простого деревянного креста – последнего осязаемого напоминания родственникам об их потере. Эти солдаты не могут больше сказать, за что они сражались и за что погибли. Я взялся за перо ради них. Я хочу, чтобы настоящее и будущие поколения сохранили память о них. Я хотел вызвать тени людей, которые отдали самое ценное из того, что есть у человека и что он может отдать: свою жизнь.