Солдатский долг

Сначала к нам каждый день приходили сдаваться русские дезертиры, пережившие разгром их армии в степном Крыму, что, определенно, ослабляло противника. Постепенно морем в Севастополь стали прибывать свежие силы противника, а с нашей стороны началась инженерная война против крепости. Были установлены электрические приборы для прослушивания и громкоговорители для вещания на противника. Результатом их работы стало то, что русские солдаты снова начали сдаваться в плен. Наконец, вражеские батальоны бросились в атаку с очевидной целью показать свою силу и испытать боевые качества своих войск. Всякий раз их отбивали с тяжелыми для них потерями. В большинстве случаев эти атаки останавливались перед нашими аванпостами массированным огнем нашей артиллерии, защищавшей нашу пехоту. Взаимодействие между родами войск заметно улучшилось, но тот факт, что штурм постоянно откладывался, сильно действовал нам на нервы. Севастополь должен быть взят, и мы не хотели давать противнику передышку. Но Верховное командование имело самые серьезные основания для бесконечных отсрочек штурма: мы испытывали нехватку боеприпасов, людей и техники.

Пока шла подготовка, нас посетила миссия болгарского Генштаба; входившие в нее офицеры нам очень понравились своим хорошим понимающим характером. Я сделал для них краткий доклад о наших боях в России. Через несколько дней приехала делегация немецких журналистов, и мне поручили выступить перед ними на ту же тему. Но по приказу моих начальников, а также из-за раздражения, вызывавшегося во мне той легкостью, с которой эти господа смотрели на войну, я изложил им факты в истинном виде и без прикрас описал сложившуюся ситуацию. Я не стал скрывать своих сомнений относительно нашей возможности оккупировать и надолго удержать уже завоеванные нами русские территории с теми незначительными людскими ресурсами, которыми мы располагали. Я назвал им потери нашего полка, и эти цифры были красноречивее пропаганды, без устали уверявшей немецкий народ, будто русские полностью разбиты и практически уничтожены.

8 декабря мы узнали об атаке японцев 7 декабря на Пёрл-Харбор. Давно уже было ясно – и нам, фронтовикам, в первую очередь, – что закон о ленд-лизе превращал США в потенциального врага рейха. Когда 11 декабря до нас дошло известие об объявлении Гитлером войны США, обусловленном союзным договором с Японией, у нас появилась надежда на то, что японская атака и вступление Японии в войну дадут нам некоторую отсрочку.

Тем временем артиллерия завершила подготовительные работы по установке орудий. На бесчисленных совещаниях были с величайшей скрупулезностью разработаны все тактические действия. 17 декабря армия перешла в наступление, которому предшествовала очень интенсивная артподготовка. Наш полк должен был действовать на севере и юге Бельбекской долины, протянувшейся в западном направлении к морю. По дну долины предстояло наступать инженерно-саперному батальону нашей дивизии, который подчинили мне.

Успехи, достигнутые в первые часы, были значительными, но и потери оказались тяжелыми и болезненными. Противник, чей боевой дух заметно поднялся за последние недели, ожидал нашего штурма. Особенно тяжело было брать высоты на севере Бельбекской долины, прорезанные с севера на юг поперечными ущельями и мелкими ручьями. Бои в них, иногда успешные для нас, нередко не давали решающего результата. На юге долины наш 2-й батальон дошел до селения Камышлы. На следующий день была предпринята новая атака. Кажется почти невероятным, что батальон, несмотря на ограниченность имевшихся у него средств, все же сумел овладеть позициями противника. После шести дней боев, шедших с переменным успехом, полк вышел на идущее с севера на юг шоссе. Русские, боясь попасть в окружение, отвели свои войска из северного сектора долины. В помощь 2-му батальону был придан инженерно-саперный батальон, и эпицентр атаки сместился влево. Русские отчаянно сопротивлялись и в какой-то момент потеснили нас. Рождественскую ночь мы бодрствовали, вспоминая наших павших товарищей. Бои предыдущих дней нанесли полку огромные потери, роты сократились до горсток людей. К нам приехал командующий. Он взволнованно поблагодарил солдат за проявленную храбрость. Я имел бурный разговор со своим начальником, которому с энергией отчаяния доказывал необходимость сменить наш полк.

За исключением немногочисленных бойцов, остававшихся в строю, личный состав был почти полностью истреблен, однако, прекратив атаку, мы лишь сыграли бы на руку противнику. Заметки, сделанные в тот момент моими более молодыми товарищами, практически дословно воспроизводят наши тогдашние разговоры. Они показывают всю степень нашего отчаяния при виде того, как тает наш полк, в то время, когда мы не имели иного выбора, кроме как продолжать выполнять полученный приказ.