Солдатский маршал [Журнальный вариант]

Буквально накануне приезда Конева в Хабаровск по Дальнему Востоку прокатилась волна репрессий по так называемому делу «дальневосточной правотроцкистской шпионской диверсионно–вредительской организации». Автором этой грандиозной трагедии был полпред НКВД по Дальнему Востоку Люшков. Во всех областях края были «выявлены» «участники» и «шпионы». В том числе и среди военных. Поскольку Люшков обладал особым нюхом, идя по следу бывших белогвардейцев, последние, настоящие и мнимые, а также все, похожие на них, были вычищены под метлу. В том числе и из штабов воинских частей, из дивизий и полков. Вот цифры, которыми исчисляются ведомственные подвиги полпреда НКВД на Дальнем Востоке: с ноября 1937 года по май 1938 года уволено — 1 867 человек; арестовано — 642 человека. Когда Люшков бежал через границу, японцам он назвал другие цифры: в тюрьмы и лагеря отправлено 1 200 командиров и политработников и 3 000 младших командиров. Видимо, давая показания, Люшков пытался предъявить себя в глазах японцев тем человеком, который своей неутомимой деятельностью принёс им, врагам большевизма и СССР, огромнейшую пользу. Действительно, на такую акцию вряд ли способен целый отряд хорошо подготовленных диверсантов. Как отмечают исследователи репрессий на Дальнем Востоке, за эти годы «три–четыре раза сменились руководители всех сфер управления края и областей, включая органы НКВД, были обезглавлены вооружённые силы региона». В июне 1938 года на Дальний Восток прибыли ещё два «красных коршуна»: Лев Мехлис и Михаил Фриновский — «для проведения чистки руководства Тихоокеанского флота, погранвойск и местного НКВД». Волна репрессий снова захлестнула край. На повышение обороноспособности войск эти акции положительного влияния, конечно же, не имели. И Конев вынужден был молчаливо наблюдать за тем, как парили эти нездешние птицы над флотом и сухопутными войсками, над погранзаставами и военными городками.

Но его прорвало в Москве, когда сам Сталин спросил о Мехлисе. Давайте попробуем предположить, что всего, что было на сердце, при всей своей прямоте, Конев всё же не сказал. Возможно, и сказал бы, если бы Сталин пошёл дальше. Но дальше Сталин не пошёл. Видимо, ему было достаточно того, что он услышал. А может, он пожалел молодого комкора, который вдруг начал говорить слишком откровенно, что он думает о человеке, которому Сталин безмерно доверял? Помните, чем закончились откровения для командующего войсками Минского военного округа командарма 1‑го ранга Белова? Помнил и Конев. И, возможно, Сталин понял его. Сталину было достаточно того, что Конев уже сказал. Сказать тому, кто к тому времени обладал уже исключительной властью в стране, о «чёрных списках» — это сказать многое. Льстецы мели хвостами. Гордецы молчали или валили лес в отдалённых лагерях, подписав на себя абсурдные обвинения. Коневу в тот год было уже за сорок. Не юнец, на молодость такое высказывание не спишешь. Возможно, он почувствовал, что крылья «красных коршунов» застят небо уже и над его головой? Его биография и его послужной список казались безупречными. Но когда за дело брались такие люди, как Люшков… В любой момент могла выплыть история первого мужа–эмигранта Анны Ефимовны и её исчезнувшая дочь, следы которой терялись то ли в Харбине, то ли в Америке. Да и сам он не всегда вёл себя безупречно с точки зрения отношения к врагам партии. В восемнадцатом в Никольске сквозь пальцы смотрел на активность старой Земской управы. А за что его пощадили, не добили кольями дуровские мужички? Да ещё гвардейский кирасирский полк, который потом появился на Дону… Такой, как Люшков, всё выведает.

Сталин к тому времени уже приметил Конева и внимательно следил за его работой в войсках, отмечая его профессиональный рост. Доносы шли. И он их прочитывал. И некоторым тут же давал ход. Но не позволял людям из НКВД трогать тех, кто ему был нужен, кто был надёжен, и в первую очередь профессионально. Правда, в первые два года не всегда нужные генералы и маршалы по его воле оказывались там, где они были нужнее.

После съезда Конев вернулся в Хабаровск. Но вскоре получил из Москвы за подписью наркома обороны Ворошилова пакет со следующим предписанием: Дальний Восток, говорилось в нём, единый театр военных действий, поэтому в оперативном отношении разумнее было бы объединить все находящиеся в пределах края войска под единым командованием; в связи с этим образуется Дальневосточный военный округ и его командующим назначается командарм 2‑го ранга Штерн. В том же письме предлагалось ему, комкору Коневу, принять должность командующего Забайкальским военным округом.