Солдаты Афганской войны

- Ничо, ничо... Придет время, и ты также получишь свое!

Мы не сопротивлялись, понимая, что дембеля едут домой и не к лицу им выглядеть потрепанно. А тут, в части, на нас все равно смотреть некому. Как ни старались офицеры, как с этим ни боролись - все было напрасно, и спустя месяц почти ни у кого из наших не осталось новых вещей.

Отъезд дембелей растянулся на весь ноябрь. Последними офицеры оставляли специально тех, кто имел залеты по службе - обычно самых ретивых неуставников, которые так шерстили молодых, что об этом становилось известно начальству. Эта мера имела хорошее воспитательное значение. Оставшимся в меньшинстве приходилось туго. Те, которых они в свое время систематически дубасили, теперь могли отыграться за все былое, и, случалось, на прощание устраивали им "дембельские проводы" - как акт возмездия и справедливости. Так что коекто из последних дембелей уезжал домой украшенный сочным фингалом.

Удивительно, но по сравнению с учебкой служба в части казалась мне настоящим отдыхом. Шла размеренная, спокойная жизнь. В учебке я вообще не оставался наедине со своими мыслями: все время взводом бегали, качались, зубрили. А здесь, чтобы лишний раз не попадаться на глаза старослужащим, улучив момент, можно было прошмыгнуть в библиотеку, взять там любую книгу, положить ее перед собой, раскрыть на середине, как будто читаешь, а сам расслабляешься и думаешь о своем. Мирно. Тихо. Благодать. Заодно исподтишка подглядываешь за молоденькой библиотекаршей, которая все время что-нибудь читала или писала. Такое блаженство! Но долго так не засидишься вдруг куда потребуюсь - начнут искать - так и схлопотать можно. Посидишь полчасика и обратно в казарму.

- Вот не ожидал, что в части нас встретят так хорошо. Все нормально. Никто сильно не докапывается, - обсуждали мы новую жизнь в части. - А думали, сразу налетят, начнут п..дить! А уж неделя, другая проходит и ничего - не трогают! Одна лафа!

Правда, иногда получали оплеухи - не без них - но всегда за дело и это было вполне терпимо.

Мы все еще располагались в одном отведенном месте и жили одним взводом. Зам.командира взвода у нас был ефрейтор Виктор Карташов - крепкий, высокий парень с боевым характером. Старшим среди нас его назначили еще в учебке перед отправкой в часть. Командиры сразу его приметили как умеющего командовать другими, даже последнее время пару раз назначали дежурным по роте, поскольку он мог рулить курками не хуже сержанта.

Как-то наш взвод занимался в учебном классе. Офицера не было: шла самоподготовка по уставам гарнизонной службы. В коридоре выставили одного на шухере, а сами переговаривались. Карташов, раскинувшись на стуле, вспоминал свои похождения на гражданке:

- ...Пошли мы с друганом на железнодорожный вокзал. А кореш хоть на вид и дохлый, но ничего не боится... Так вот, подходит он к двум здоровенным бугаям, те выше его на голову, я-то на всякий случай в стороне держусь, и говорит:

- Чо, фраера, поезд ждете? - те покосились на него, как на мальчишку:

- Ждем. Тебе-то чего?

- Десятку гоните.

Бугаи как на него поволокли! Ну, думаю - довые..вался! Будут п..дить - даже заступаться не стану - такие кабаны еще зашибут насмерть! - а корефан - хоть бы х..:

- Чо, в натуре, нах..., дергаетесь? Сейчас мои кореша подкатят, вы ведь никуда отсюда не улизнете! Пришьем вас обоих тут на вокзале. Ни с такими справлялись! - те и притухли:

- Да ладно! Давай нормально поговорим - что мы, будем драться, что ли?

Поговорили еще и пошли вместе в гастроном за бухалом. Они там купили закусон, вино. Потом подошел я и стали бухать все вместе.

К этому времени вокруг Карташова за партами расселись ему подобные - близкие по духу. Они с восхищением закачали головами:

- Во, дает!.. Умеет же себя поставить!..

Карташов, видя, что его рассказ понравился, продолжал:

- В другой раз сидим компанией в лесополосе. Поддали немного. Болтаем, ждем развлечений. Смотрим - по дороге идут две молоденькие девчонки. На нас косят с опаской и чтото переговариваются. Мы встаем и пошли их брать в окружение. Заходим с флангов, чтоб те не удрали, а они как вчистили! У одной была корзинка - так ее бросила на дорогу! Мы за ними! Я одну, а она такая пухленькая, догнал, повалил на землю. А она отбивается и кричит:

- Не надо!.. Пусти! Я девочка!

Другие как это услышали, так тоже полезли на нее.

- Куда лезете? - говорю. - Пошли нах..! Я догнал, значит - моя! Них..., только после меня! - чуть драться не пришлось.

А она все вырывается, кричит. Я дал ей по морде, чтоб не орала и как заделал!

- Ну, что?.. - оживились дружки Карташова. "Девочка"?

- Каво! Какая там "девочка"! Чего только орала!

Этот случай сразу развеселил окружение Карташова, они в восторге загудели:

- О-о! Умеют же веселиться!

- Еще расскажи что-нибудь!

Карташов продолжал вспоминать свои "подвиги". А я с негодованием думал о том, что такой подонок - мой командир, и хочешь не хочешь, а должен ему подчиняться. Офицеры без промаха знали, кого ставить старшим. Здесь признавался один аргумент - сила, и среди солдат поэтому была в ходу и соответствующая мораль - полууголовная.