Солдаты Афганской войны.

Кто-то не может, пыжится вовсю, но его ноги падают — и он тут же получает удар кулаком в живот:

— Э-э! Быстро поднял ноги! Я сказал под сорок пять градусов!

Вскоре ноги падают у второго, третьего. Поддав и им, сержант дает команду:

— Отставить! — и не медля переходит к следующему упражнению.

Теперь мы начинаем отжиматься от коек. Мерно под счет до тех пор, пока не выявятся двое-трое отстающих. Этих слабаков сержант бьет в бок, с напоминанием о том, что хороший удар по почкам (по своему отрицательному воздействию на организм) заменяет две большие кружки пива.

Затем мы снова переворачиваемся в постелях на спину и начинаем писать коротенькое "письмо любимой бабушке". Для этого ноги вытягиваются ровно, носки ног также вытянуты по струнке, и каждый перед собой в воздухе выводит трогательное послание: "ЗДРАВСТВУЙ ДОРОГАЯ БАБУШКА!.." Пишем размашисто, без спешки, буква за буквой. Пресс от такой писанины каменеет, и уже едва хватает сил дописать сокровенное: "СЛУЖБА МHЕ HРАВИТСЯ!"

В качестве разнообразия к физическим упражнениям добавлялось "ночное вождение". Все спускались со своих теплых постелей на пол и ползали по-пластунски под койками и между ними.

Вечерняя зарядка длится около часа, от чего сон солдата становится еще крепче и слаще. Как считали сержанты: "Здоровый сон десантника — удар по Пентагону". Никто не страдал бессонницей — все отрубались за какие-то секунды и спали словно покойники. Единственной мыслью в угасающем сознании было, — день прошел — и хрен с ним!

Сразу после отбоя шарахаться нигде не положено, поэтому, если кому нужно постирать форму, подшить воротничок или написать письмо домой, то заранее надо предупредить дневального, чтобы тот растолкал тебя часа в два-три ночи, поскольку самому подняться среди ночи невозможно.

Только сомкнул глаза, дневальный уже будит:

— Эй, вставай.

— Что, уже два часа?

— Ровно два. Не засни, — и дневальный уходит к тумбочке.

До чего же вставать не хочется! Но откладывать больше некуда. Еще находясь в сонном состоянии, быстренько стиранул хэбэ в умывальнике и написал письмо домой — что служба идет нормально и скучать некогда. Все! Скорее в постель. Голова еще не коснулась подушки, как я уже погрузился в глубокий сон.

ПРИСЯГА

Пройдя полный курс молодого бойца, на что отводилось почти полтора месяца, мы приняли присягу.

Выдался жаркий, солнечный день. Роты построились на плацу, все в парадках, все блестит: парадную форму готовили к этому знаменательному событию еще за несколько дней. В середине плаца расставлены накрытые красной скатертью столы, за ними стоят штабные офицеры. На почетном месте расположился караул со знаменем полка. В стороне любопытствующей толпой стояло несколько десятков родителей, специально приехавших на это важное мероприятие. Курсанты по одному строевым шагом выходят из строя, берут со стола красную папку с текстом присяги и громко, с интонацией, исполненной пафоса и решимости, зачитывают текст:

— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, принимаю присягу и торжественно клянусь… — чтобы не сбиться в эту торжественную минуту, присягу каждый уже знал наизусть — зубрили так, что от зубов отскакивало — специально сдавали зачет. — …Если же я нарушу эту мою клятву, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.

Зачитав присягу, я расписался в лежащем на столе журнале. В эту секунду ни я, да, наверное, и никто другой, не задумывался над тем — зачем понадобилось столь пышное представление, венцом которого было поставить подпись в строке со своей фамилией — думать нас уже отучили. Только потом я узнал, что с того момента, как я присягнул на верность коммунистической партии и родному правительству, за провинности меня будет судить не гражданский суд, а военный трибунал.

Вся эта красочная бутафория тянулась несколько часов. От перегрева в полуденный зной двое курсантов упали в обморок. Но это не нарушило общий праздник. Когда все приняли присягу, нас строем повели в кинозал. Там показали патриотический фильм тридцатых годов "Партийный билет": фильм о настоящих коммунистах, об их бдительности и высокой сознательности.

Курсанты любили смотреть кино. Нас сюда регулярно водили раза два-три в неделю — обязательно по воскресеньям и по праздникам. Фильмы были исключительно боевые: о Гражданской и Великой Отечественной войне, о революционерах. Лишний раз напомнить курсантам о преемственности поколений было делом нужным, и всегда шло на пользу. Все эти черно-белые, давно отснятые ленты вызывали у меня самый живой интерес, хотя до армии я их обычно не смотрел.