Солдаты Апшеронского полка: Матис. Перс. Математик. Анархисты

В 1731 году штурман Чаусов женится на Татьяне Федоровне Сабанеевой, кронштадтской дворянке; через год у них родился сын; отец штурмана (за именем которого генеалогические связи этого мелкопоместного рода, получившего весьегожские наделы при Иване Грозном, теряют четкость), деспот от природы, не дает молодым житья в своем поместье. В 1733 году молодой Чаусов получает чин лейтенанта и в составе Великой Северной экспедиции возглавляет отряд, который отправляется исследовать прибрежные воды Ледовитого океана от устья Лены до устья Енисея. Юная его жена не желает оставить мужа, отдает дитя на попечение тиранического свекра и воссоединяется в пути с мужем, так и не получившим на то изволения командора Беринга. Полусотенный отряд зимует в Якутске и спускается вниз по Лене на шлюпе, штурманом которого назначен Семен Челюскин. Путешественники огибают дельту Лены и август 1735 года проводят в движении на запад, чтобы у реки Оленёк построить две избы из плавника, встретить цингу и зазимовать. Следующим летом Чаусов продолжает путь на запад и к августу достигает устья реки Анабар, где обнаруживает рудоносные пласты и открывает у берегов Таймыра острова́, которые называет именем Петра I.

Семьдесят седьмая широта, загроможденная льдами, останавливает продвижение шлюпа на север. Челюскин записывает в корабельном журнале, что Чаусов намерен встать на зимовку в устье Хатанги и ждет ветра, который бы разогнал шугу и не дал идущему на веслах шлюпу вмерзнуть во льды. Впоследствии правнук Чаусова, Григорий Николаевич, который в 1924 году с экспедицией добыл сведения о гибели своего предка, установил, что отряд прадеда вошел в пролив Вилькицкого, и лишь туман скрыл от исследователей острова Северной Земли и самую северную точку Евразии – мыс, куда штурман Ленско-Енисейского отряда Челюскин через пять лет доберется на собаках.

Чаусов решил не зимовать на Хатанге и направил шлюп к старому зимовью. 29 августа он на шлюпке разведывал побережье и сломал ногу, у него развилась закупорка сосудов. Всё это выяснил правнук, вскрывший спустя два века могилу, чтобы перевезти останки в родную усадьбу. Могила, полная вечной мерзлоты, в целости сохранила тела прадеда и прабабки, умершей от горя и цинги вслед за мужем и похороненной вместе с ним по приказу Семена Челюскина, нового командира отряда (вернувшись в Якутск, он передал руководство Харитону Лаптеву).

Григорий Чаусов, перед тем как отвезти на родину и захоронить предков в усадебном парке, сделал слепки, по которым его знакомым скульптором были выполнены бюсты пращуров. Они стояли теперь в сенях, справа от лестницы. Затертые до лоска бюсты дети называли «лешаками» (супруги Чаусовы, похожие друг на друга поразительным образом, оба были некрасивые, скуластые и коренастые), Капелкин набрасывал на них, как на вешалку, куртку и шапку. Дубровин всегда с деликатной молчаливостью перевешивал их, Турчин не перевешивал, но не упускал случая попрекнуть Капелкина за невежество. В красном уголке под стеклом лежали предметы, привезенные Чаусовым-правнуком с раскопок поселения русских землепроходцев, близ которого была обнаружена родная могила: узконосые, без задников, на высоком каблуке туфельки, наконечник гарпуна, два ножа, ножницы, поплавки из бересты, бисер, стеклянная бусина и куски ткани.

VII

Дед будущего теоретика анархизма был генералом, предпочитавшим для проживания свои крымские владения, бабка (дочь героя Отечественной войны 1812 года) Наталья Васильевна не переносила полуденный жар Малороссии и уезжала весной от мужа в их калужские наделы, где принималась ждать сына на каникулы. Женившись еще в отрочестве, Николай Чаусов рано овдовел, одно время занимался медицинской практикой, но бросил, отправившись вслед за итальянской оперной труппой. В ее составе находилась юная дива-сопрано, по которой русский барин страдал оставшееся десятилетие своей жизни. Умерший в Риме от апоплексического удара, Николай Чаусов оставил по себе небольшие долги и несколько неотправленных писем, обращенных к сыну, чьим воспитанием занималась бабушка Наташа. В этих посланиях, писанных несколько раз, повторялись два нравоучения: «В южных странах не пей сырую воду, помни: фрукты прекрасно утоляют жажду»; «Предпочитай женское общество мужскому; мужчина владеет только двумя амплуа: он или судья, или льстец».