Солдаты армии Трэш

Водитель долго терпел выходки Рубаки и команды, но и у него терпение не железное. На одной из остановок он по громкой связи объявил на весь салон, что, ежели мы не уберемся из его троллейбуса, он с нами на борту дальше не поедет. Теперь все пассажиры укоряюще смотрели в нашу сторону. Что ж делать, пришлось выйти!

– Мудаки! Из-за вас придется пешкодраить неизвестно сколько, – вывалившись из троллейбуса, заорал я.

Нервы потихоньку сдавали.

– Расслабься! Пройдемся, подышим свежим воздухом, – успокаивающим тоном проговорил Рубака.

Но я не мог успокоиться. Все новые и новые волны злости подкатывали к мозгу, затуманивая его. «Какого хрена, – думал я, – ты, козел, будешь мне здесь указывать, что мне делать?.. Пошел ты!»

Рубака, увидев, в каком состоянии я, готовый взорваться, нахожусь, примирительно проговорил:

– Хорошо, согласен! Был неправ. Зря устроили мы этот цирк в транспорте, зря!.. Но нельзя же нам ссориться по пустякам! На одной ненависти друг к другу не уедешь. Давай, хватит дуться!

И он похлопал меня по плечу, и пошел вперед по Гражданке. Желчь, которая закипала внутри, успокоилась. Ярость поостыла, и я двинулся за всеми бить негров.

23.11.02, пересечение ул. Гидротехников и Гражданского пр., 22:23

Цель шла впереди нас метров за двести. Мы разделились на две группки. Первыми шли я и Рубильник. В руках у него уже была приготовлена для удара об голову черномазого бутылка. Позади плелись все остальные. Они должны подстраховать нас, если что-то пойдет неправильно. Я предельно сосредоточился: цель могла уйти от нас метров через пятьдесят, поэтому надо было действовать. Я потянулся за пивной бутылкой, емкостью пол-литра, одновременно с этим надел на правую руку сначала шерстяную, а затем кожаную перчатки. Бутылка хорошо ложилась в ладонь, а искусственная кожа фиксировала ее почти намертво. Я начал боком разбег. Тихо-тихо… Я видел, как мерцают отблески уличных фонарей на бритой башке нигера. До входа в общагу ему оставалось метров триста, но если предположить, что он бегает быстрее меня (вот уж дудки!), тогда у меня оставалось всего секунд десять, дабы нанести удар первым. Если бьешь первым, то бей на поражение – так гласит правило номер два солдата армии ТРЭШ.

Хрясть! Получив максимальное ускорение, моя рука плашмя опустилась на лысую башку нигера. Я ударил бутылкой, так обхватив ее со всех сторон ладонью, что моя кожа была спасена от осколков и обратной амплитуды удара слоями двух перчаток. Эффективность такого удара объяснить очень просто:

I. Получается, будто ты бьешь как бы и рукой, и бутылкой одновременно, сила, а главное, эффект от удара возрастает многократно;

II. После того как ты разобьешь бутылку об голову своей цели, можно защищенной рукой сразу вдавить сотню мелких и не очень стеклышек в башку противника еще до того, как он потеряет сознание. Этими двумя преимуществами удара плашмя я и воспользовался.

Я сразу с силой вдавил в нигерский череп мириады стеклянных осколков, и оттуда потекла густая, будто ягодное варенье, кровь. Внутри разлилось победоносное ликование над вырубленным с одного удара противником. Мне казалось, что я вымещаю всю ярость, которая скопилась за последние недели во мне: и за Тесака с его Катей, и за Прыща с его страхами, и за Рубаку с его дружками-придурками. Я стоял над распростертым на земле телом нигера и… не чувствовал ничего. Да, да!!! Я вообще ничего не чувствовал: ни удовлетворения, ни злости, ни страха. Абсолютно ничего! Ничего, даже внутренний оркестр молчал. Только масштабная пустота космоса наполняла все тело, мозг безмолвствовал. Я стоял и в ужасе от этих ощущений вращал глазами: с жертвы – на бегущих и орущих ребят, со скованного ужасом лица Тесака – опять на нигера в круге от уличного фонаря.

И только когда рядом пробежал Напалм, до меня стала доходить реальность всего происходящего. Я услышал вой ментовских сирен. СУКИ! Ни одно творение довести до конца не дадут!

23–24.11.02, побег, поздний вечер