Солдаты без оружия

Из сочувствия к нему она даже дыхание затаила. Кругом было пусто, и казалось, что за десятки километров вообще нет ничего и никого живого.

— Теперь рывок. Сперва я, потом вы. Только со всей силы. Пушше, пушше.

Крупенюк вскочил, подхватил чемодан и рванулся вперед.

«Куда вы?» — хотела крикнуть Галина Михайловна.

Но Крупенюк был уже далеко, и ей ничего не оставалось делать, как побежать за ним…

Галина Михайловна невесело усмехнулась, вспомнив, о чем она тогда думала, когда бежала за санинструктором. Она думала, не высоко ли она поднимает ноги, прилично ли она бежит.

— Замерли, — приказал Крупенюк, и она снова затаила дыхание. — Чего они молчат? — прошептал он.

— И вообще, надо было… — вырвалось у Галины Михайловны.

— Тихо. Ишшо не все.

Крупенюк осторожно прополз еще несколько шагов и не выдержал тишины, приподнял голову. И тут опять хлопнула хлопушка, и он уткнулся в снег. Галина Михайловна обратила внимание на его подошвы, левая как-то странно подвернулась, носком внутрь.

— Что такое? — спросила она. — Товарищ Крупенюк, товарищ Крупенюк! Ну-ка, встаньте сейчас же.

Крупенюк не двигался. На мгновение, лишь на мгновение она оцепенела, то есть тело оцепенело, а голова вдруг заработала отчетливо: «Прежде всего надо выяснить, что с ним. И она приказала себе действовать. Подползла к санинструктору, повернула его на бок и увидела над правой бровью круглое красное пятнышко. И больше ничего. Только завязанная шапка на затылке пропиталась кровью, хлюпала под рукой. Пунцовые щеки Крупенюка побледнели.

— Мертв, — прошептала Галина Михайловна и повела глазами по сторонам, поняв, в каком ужасном положении она очутилась.

Среди пустого поля. С мертвым человеком на руках. Под пулями врага. Теперь она стала не наблюдательницей событий, а непосредственным участником их. От этих мыслей, от этого преобразования ей сделалось не по себе, тело покрылось противным потом, а во рту сухо, как в сильную жару. Она машинально захватила пригоршню рыхлого снега, поднесла его к губам и не ощутила холода.

«Что делать? Что делать?»

Заработал инстинкт самосохранения, спавший в ней до тех пор.

«Ползти назад по свежим следам? Но мне нужно не назад, а вперед. Назад так же опасно. Там это… мертвое пространство. Мы его проскочили. А вперед куда? Я же не знаю дороги. А, все равно. Не лежать же…»

И она сделала движение вперед.

«А Крупенюк? А чемодан? А сумка?»

Сумку она с трудом сдернула с мертвого, закинула себе за спину, чемодан оставила среди поля. А Крупенюка ухватила за ворот.

Проволокла несколько шагов и почувствовала усталость.

«Надо», — повелела она себе и вновь поползла.

И тут совсем близко грянули выстрелы. Она не разобрала, кто и откуда стреляет. Отползала, подтягивала мертвого и вновь отползала.

Неожиданно послышался голос. Он напугал ее больше выстрелов.

— Счас, счас, только не поднимайте голову.

Она замерла.

— Счас, счас, — донеслось тяжелое дыхание.

Она увидела перед собой глаза, смотревшие в упор. Ничего. Лишь голубые глаза под выцветшими бровями.

— Ползите по моему следу.

— А он?

— Я вытяну.

— Там чемодан.

— После…

Все остальное как в бреду. Она подползает к окопам. Несколько рук тянут ее на себя. Ставят на землю. Ведут куда-то. Появляется рослый человек в белом маскхалате. У него четкие черты лица, четкие губы, нос, брови, глаза — кажется, будто его специально подретушировали перед встречей с нею. Он ничего не говорит, берет ее за руку, заводит в блиндаж, протягивает флягу. Она делает глоток и задыхается. Ей подают кружку воды и опять флягу.

— Пейте, пейте, — советует человек в маскхалате.

(Позже она называла его «белым ангелом». «Какое там, — возражал он. — Это вы — белые ангелы. Вы нас, можно сказать, с того света спасаете».)

— Нам поздно сообщили, — извиняется он, пока она запивает спирт. — Мы бы прикрыли. Встретили.

Она не замечает, что у нее по щекам текут слезы, лишь ощущает солоноватый вкус во рту.

Человек в белом маскхалате кивает и уходит. Она остается одна. Голова светлеет. Она чувствует слезы на щеках. Поспешно утирает их. Успевает причесаться.

Вновь появляется человек в белом маскхалате.

— Давайте знакомиться. Комбат капитан Булат.

Она по-штатски протягивает руку, называет себя…

А дальше… Дальше она несла службу. Выполняла свою работу. После того, что случилось, все остальное ее уже не пугало. Привыкла к обстрелам, к матерщине, к стонам и крови. Не раз, коль обстановка заставляла, сама ползала за ранеными на нейтралку и дальше.

— Зачем? Чтоб не было! — кричал на нее комбат.

— Это моя служба, — отвечала она. — Они ж не трусят.

— Они солдаты. Они с оружием.

— И я солдат.

Себе она внушила: «Что суждено, то суждено. Чем больше помогу им, тем лучше». С этой мыслью и жила. И выжила. Почти пять месяцев в самом пекле. Не выходя из боев. Три состава сменил батальон. Сотни людей прошли через ее руки. Многие обязаны ей жизнью.

Солдаты ее любили. Сергей Булат опекал. Наверное, в конце концов не уцелеть бы и ей. Везение не может быть бесконечным.