Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы

Присвойте мне звание немца,- ответил Ермолов.

Рокоссовский ничего подобного не пожелал, но ему было присвоено звание поляка.

Константин Константинович, у меня к вам большая личная просьба, – сказал Сталин.- Обстановка такова, что нужно, чтобы вы возглавили армию Народной Польши. Все советские звания остаются за вами, а там вы станете министром обороны, заместителем Председателя Совета Министров, членом Политбюро и маршалом Польши. Я бы очень хотел, Константин Константинович, чтоб вы согласились, иначе мы можем потерять Польшу. Наладите дело – вернетесь на свое место. Ваш кабинет в Москве всегда будет вашим!

Рокоссовский знал общее положение в Польше и сказал Сталину:

Для меня там снова может повториться тридцать седьмой год.

Тридцать седьмого года больше не будет,- ответил Сталин.

Сам Рокоссовский говорил, что его не очень-то прельщала такая перспектива, тем более что польский язык он почти не знал, но просьба Сталина- не простая просьба… Пришлось ехать.

«Я всегда буду поляком в России и русским в Польше»,- как-то с горечью заметил он.

Вспоминая о польском периоде своей службы, богатырь двух народов (мать- русская, отец- поляк), Константин Константинович любил рассказывать, как ему дали красивую секретаршу, и она утром явилась к нему в кабинет с бумагами: «А там все по-польски написано, и я пытаюсь говорить по-польски – беру

русский корень слова и приделываю к нему шипящее окончание: «Разобрамшись, докладайте!» – дескать, разберись, а потом докладывай. Но секретарша смутилась и спросила, хорошо ли пан Рокоссовский знает «иольску мову». Оказывается, я сказал ей: ,,Раздевайся, а потом докладывай!"»

Писатель Иван Шевцов рассказывал мне, как, будучи корреспондентом «Красной звезды», пробился в Варшаве к министру обороны Польской Народной Республики Рокоссовскому. Он сидел за столом в польской форме.

Товажишу маршалек! – обратился подполковник Шевцов.

Рокоссовский слегка улыбнулся. Тогда Шевцов приободрился и выпалил:

Товарищ маршал Советского Союза!

– – Вот так бы сразу! – сказал Константин Константинович и вышел из-за стола.

Красавец он был все-таки, ничего не скажешь. Наверно, самый красивый из наших полководцев. Я видел его портрет, вышитый шелком польскими женщинами.

Ни один артист ни в одном кинофильме не похож на него и не сыграл его так, чтобы это был Рокоссовский.

Молоденький драгун первой мировой с «Георгием» на гимнастерке, подтянутый генерал 1941 года с шестью привинченными орденами и медалью «XX лет РККА»,- чтоб видели, что армия жива! – и в конце войны на маршальском кителе одна главная награда- нашивка за тяжелое ранение…

Теперь уж можно рассказать – был у него роман с известной актрисой. Она даже пришла и рассказала об этом жене Рокоссовского Юлии Петровне. «Мы сами разберемся»,- ответила ей Юлия Петровна, и актриса была поражена ее благородством. Ведь она написала письмо Генеральному прокурору СССР о том, что давно близка с Константином Константиновичем, а тот почему-то не хочет оформить юридически их отношения. Не известно, как реагировал главный законник страны – он не оставил следов на этом послании. Зато осталась резолюция другого человека:

«Суворова сейчас нет. В Красной Армии есть Рокоссовский. Прошу это учесть при разборе данного дела. И. Сталин».

Генеральная прокуратура уважила просьбу Иосифа Виссарионовича и вообще не стала разбирать это дело.

А актриса показывала друзьям золотые часики с выгравированной надписью: «ВВС от РКК» – как будто «Военно-Воздушным Силам от Рабоче-Крестьянской Красной…», а не «Валентине Васильевне Серовой от Рокоссовского Константина Константиновича».

Не знаю, кто бы рискнул разбирать это «дело» после такой резолюции, где Сталин, ни слова не говоря о сути «дела», поставил своего «Багратиона» рядом с Суворовым…

Польская форма ему шла, как и советская. Есть фотографии. На одной – он на похоронах Сталина. Вспоминаются стихи Суркова:

Вот перед гробом плачет маршал Польши Твой никогда не плакавший солдат.

У гроба Сталина Рокоссовскому стало плохо. Ему делали укол…

В Польской Народной Республике, на ее высоких постах, он пробыл семь лет. В 1956 году там начались волнения, выступления против власти коммунистов.

«Польское Политбюро не знает, что делать. День и ночь заседают и пьют «каву», – говорил Константин Константинович.- А в стране сложная обстановка, убивают коммунистов… Я слушал-слушал, пошел к себе в кабинет и вызвал танковый корпус…»

В ту пору Польше не удалось порвать с социализмом. Но Рокоссовский был вынужден улететь в Москву – навсегда. Говорят, всего с одним чемоданчиком. Как обычно.

В Москве маршала двух армий принял Н. С. Хрущев и сообщил о назначении заместителем министра обороны СССР.

По мне бы и округом командовать вполне достаточно,- ответил Рокоссовский.

Да вы не подумайте- это мы потому вас так высоко назначили, чтоб полячишкам нос утереть! – ответил Никита Сергеевич. «И так он плюнул в душу, – вспоминал Константин Константинович.- Мол, сам-то ты ничего из себя не представляешь, это ради высокой политики сделано…»