Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы

Байдуков сам испытывал «Кобру» в США и заставил американцев переделать ее с пулеметного на пушечное вооружение.

Вернулись из Америки – немцы под Москвой, самое критическое положение. Доложили Сталину: задание выполнено. Он поблагодарил:

– Ну что, желаю вам удачи и счастливого пути

к своим конструкторам, заводам, вы же заводские летчики, а нам позарез нужна новая техника!

Товарищ Сталин, мы не можем на заводы,- возразил Громов.

Как не можете? Вы же летчики-испытатели!

Кроме того, мы офицеры, командиры, противник рядышком, а мы уедем куда-то в тыл, – добавил Байдуков.

Ну, а что ваш тыл? Летчики-испытатели бьются больше, чем на фронте,- заметил Ворошилов.

Это правильно, процент гибели летчиков-испытателей сейчас очень высок, потому что все время идет новая техника. Но нам совесть не позволяет оставаться в тылу,- сказал Громов.

Сталин посмотрел на летчиков как на чудаков:

Вы что, думаете, армия без вас не обойдется?

Товарищ Сталин, армия без нас обойдется, но мы без армии не можем обойтись,- сказал Байдуков.- К тому ж мы воевали- и басмачей немножко пощупали, и на Финской я, скажем, был.

Сталин смутился, позвонил куда-то и говорит:

Товарищ Громов, вы на дивизию согласны?

– Я не ожидал такого. Это большая честь. Сталин поставил его на дивизию вместо Руденко,

которого повысил.

А вы, товарищ Байдуков, будете комиссаром этой дивизии.

Все, что хотите, товарищ Сталин, но только не это,- встрепенулся Байдуков,- у нас разные характеры, принципиальные расхождения. Мы завтра же переругаемся, и я на него начну строчить письма.

Сталин еще раз позвонил.

А заместителем товарища Громова по летной части? – спросил Сталин Байдукова.

С удовольствием.

Вскоре Громова назначили командующим авиацией Калининского фронта, а Байдуков стал командиром этой дивизии- 1-й смешанной авиационной, ее Руденко пригнал из Читы. Дивизия входила в состав Калининского фронта, который формировался во главе с И. С. Коневым. Когда противник близко по

дошел к Москве, Калининский фронт сыграл свою роль…

– Здесь мне пришлось познакомиться со штурмовиками Ил-2,- говорит Георгий Филиппович.- Не просто полетать, но и побомбить, пострелять, посмотреть, на что способен этот самолет в бою.

Мне говорили о генерале Байдукове как об удивительно храбром летчике на фронте. Будучи командиром дивизии, а затем и корпуса, он, в отличие от многих других военачальников такого ранга, сам летал на боевые задания под фамилией «Иванов». Может, это и не дело командира корпуса, но у летчиков такое весьма ценилось.

Обстановка быстро менялась. Авиационные дивизии то расформировывали, то превращали в ВВС сухопутных армий, как было в гражданскую войну, когда авиацию распределяли по армиям. Дивизия- хозяйство большое. Четыре полка по сорок самолетов в полку.

– Конев меня тогда часто «расстреливал», – вспоминает Байдуков.- Я посмотрел- в одном месте две наших армии могут быть окружены, и тогда положение на Калининском фронте очень осложнится. Я решил в этом котле сделать аэродром. В это время шли дожди, стоянки были до того заболочены, что нужно было класть жерди, чтобы вырулить на центральную часть аэродрома, которая подсыхала на возвышенности. Даже тягачами вытаскивали самолеты из капониров. Начальник штаба полка докладывает: «Требуют вылета штурмовиков». Я спрашиваю: «А как аэродром? Отменить». Последовало второе приказание- от начальника ВВС Калининского фронта Громова. Я говорю: «Отменить!» Тогда сообщают: «Командующий фронтом Конев приказал». Я говорю: «Отменить!»

Все записи переговоров с начальством я держал в кармане, знал – припомнится.

Зимой вызвали на Военный совет фронта. Снега огромной высоты, до Сафонова добирались на «полуторке». Прибыли. Из избы выходит Матвей Захаров, начальник штаба, будущий маршал Советско

го Союза, вытирает кровь из носа: «Ударил, сволочь!»

Что ж такое, Матвей Васильевич, брал Зимний дворец, пистолет на боку висит, ты бы его проучил! – говорит Байдуков.

Тут и его вызвали:

Авиация, заходи!

Байдуков вошел с комиссаром штаба ВВС фронта. Смотрит: школа- не школа, огромный дом. Два стола, стул, на стуле- мундир генерал-полковника. Конев стоит в рубахе. На одном столе- один член Военного совета сидит, на другом – другой.

Здравия желаю!

Садитесь.

Видите ли, я не из магометан, не привык… Как разозлился Конев!

Бары! Этим барам подайте, пожалуйста, кресла, стулья!

Когда внесли деревянные стулья, Конев спросил:

Почему вы не разрешили вылетать штурмовикам? – И назвал число.

Очень просто. Мы бы побили самолеты, не нанеся противнику никакого вреда. На взлете многие влетали бы в лес!

Конев посмотрел на комиссара штаба ВВС:

Так что ж ты, б.., мне морочил голову?

А комиссар был на этом аэродроме, – поясняет Байдуков.- И я проделал одну штуку, из-за чего нас на Военный совет и вызвали. Я подумал: не выполнено приказание одно, второе, третье, – и сказал начальнику штаба:

Беру ответственность на себя.

Когда я узнал, что он приезжал в полк штурмовиков, спрашиваю командира полка Филиппова:

Что ты ему сказал? Филиппов отвечает:

Я сказал, что, если было бы приказание твердое, мы бы вылетели.

Я говорю командиру полка: