Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

– Ну что ж, старлей, до утра есть ещё восемь часов, может и успеешь. А не успеешь…

И ушел. Я понял, что подвиг Матросова, был ничем по сравнению с тем, что меня ожидает. Построил личный состав и сказал:

– Ребята, три отпуска…

Ко мне подошел старшина и предложил:

– Товарищ командир, идите отдыхайте. В четыре часа утра приходите принимать работу.

Я ушел в санчасть и с горя напился. Все равно утром снимут, поэтому не пошел смотреть ни в четыре, ни в пять часов. В шесть за мной пришел дневальный:

– Товарищ старший лейтенант, Вас просит зайти старшина.

Когда я пришел в казарму, она сверкала и сияла. Какой это было достигнуто ценой я узнал позже, когда начальник штаба надумал потащить меня на суд чести за разграбление не только складов, но и ЗиПов. Оказывается, пока я предавался пьянству и унынию, моя банда всю ночь вскрывала хранилища, в том числе и находящиеся под охраной часовых. Из приемной командира спёрли пиноплен и оббили бытовку. Изумленный командир утром только и вымолвил:

– Ну и сука же ты!

Больше ничего сказать не успел, так как в казарму уже входили проверяющие.

Проверяющих из Москвы мы никогда не боялись. Если поставит «двойку», его же и оставят в подразделении – «проводить работу по устранению выявленных недостатков». А куда меня из пустыни переведут? Попробуйте провести занятие с солдатами. С ними могли справиться только прапорщики. Проводят строевые занятия, только треск стоит от подзатыльников. «Равнение в шеренгах, четкий строевой шаг и рот на ширину приклада». Солдат не поёт – у него душа кричит. Молодые орут, сзади их под бока шпыняют. На плацу стоит такой мат, что бабы окна закрывают.

Был у меня в роте рядовой Каторгин. Как-то старшина, скуки ради, надел на него офицерскую портупею. А в это время комиссия раcходится по подразделениям: служба войск – в боевые, тыловики – на камбуз. Заходит в роту полковник из Москвы – наглаженный, лощёный, аж смотреть противно, духами от него прёт, и, главное, выбрит, сука. Взгляд орлиный, презрительный. Смотрит – стоит дневальный, рядовой солдат в офицерской портупее со штык-ножом. Ошалел. Смотрел-смотрел и ушёл. Спустя какое-то время появляется другой (в комиссии полковников, как собак нерезаных). Спросил что-то безобидное, кажется: «Как тебя зовут, сынок?»

Каторгин в слезы. Полковник перепугался насмерть. Я ещё нагнал на него страху.

– Поосторожнее с ним, товарищ полковник, ещё повесится.

По окончании проверки спрашиваю Каторгина:

– Ты почему плакал?

– А у него звезды на погонах такие большие…

Один проверяющий услышал истошный крик из бытовки. Вошел – старшина тупой машинкой с шестью сохранившимися зубьями стрижет орущего солдата, собственно вырывает ему клочьями волосы.

– Ты, падла, мог ножницами подстричься?

Подполковник поспешил вмешаться:

– Прекратите издеваться над человеком!

– Вас тут, проверяющих, до … шатается, а мне его, ишака, через пятнадцать минут на развод вести.

Проверяющий рванул за подкреплением, набежали замполиты. У солдата слёзы на глазах.

– Он тебя стриг?

– Я сам попросил.

– У тебя же вся голова красная.

– У меня всегда такая.

Старшина показал и новенькую машинку из комплекта для бытовки. К нему относились ещё сапожные принадлежности. Пользоваться всем этим, конечно, никому не позволяли. Не дай Бог, какая блядь зайдет в бытовку или ленкомнату во время проверки. Не для того там наводили порядок. Дурь солдат очевидна: возьмет подшивку «Правды», вырвет кусок в туалет, да ещё и с верхней газеты с изображением генсека, а замполиту потом отдувайся за безыдейность личного состава из узбеков.

Некий высокий генеральский чин в порыве любви к личному составу подошел к низкорослому татарчонку по имени Салты-Балты Омар Омарович и спросил по простоте душевной:

– А покажи мне, солдатик, нашего врага?

Омар Омарович – рядовой и необученный – выпучил глаза, начал дико озираться. Потом метнулся к стенду с членами Политбюро. Проверяющие обмерли, генерал от страха покрылся синими пятнами. Рядовой Омаров внимательно осмотрел членов Политбюро и, не обнаружив среди них врагов, двинулся вдоль стены, внимательно исследуя все стенды по порядку. Наконец остановился возле одного с надписью: «Империализм – враг мира и человечества», расплылся в счастливой улыбке и сказал:

– Во!

Все вздохнули с облегчением. Замполит после такого испытания пошел в санчасть пить корвалол, а генерал-проверяющий больше никуда не ходил и никого ни о чем не спрашивал, даже офицеров. Взводный отхлестал Омарова по роже и отправил до конца проверки на стрельбище со строжайшим наказом – никуда не высовываться. Знаем мы вас, сук!

Нычки