Солдаты Вавилона

От усталости она стала вглядываться в лица — чего никогда не делала раньше. Цирковых детей учили презирать публику, и эту науку она освоила не менее успешно, чем акробатические трюки. Никто из сидевших вокруг не мог того, что могла она… А теперь — зачем-то смотрела исподтишка и не могла понять… У публики были лица детей. Счастливых или обиженных, сытых или полуголодных — но детей. И в трактире сидели бородатые пьяные дети. Они легко смеялись и ссорились по пустякам. Они были очень слабы и болезненно доверчивы, хотя казались себе могучими и хитрыми. Она поняла это, тревожащее ее подспудно уже давно, когда на одно из представлений заглянули два гернота. Кажется, это были юноша и девушка, хотя судить, естественно, было трудно. Узор на лбу показывал, что живут они в истинном обличии первый год. Тем не менее, они выглядели мудрыми добрыми королями в толпе восторженных малышей. Стелла сама испытала умиление и радость, вдохнув исходящий от них тончайший аромат — и тут на мгновение вспомнила, кто она в действительности и зачем находится здесь. Но даже это не заставило ее отвести жадный взгляд от прекрасных одухотворенных лиц с глазами, похожими на глаза святых угодников… Потом это прошло, и она с брезгливым удивлением спрашивала себя, что такого прекрасного можно рассмотреть в малоподвижных голубоватых масках?..

После этого посещения Иппотроп впал в мрачность, разговаривать не хотел и работал лишь один номер: борьбу с удавом. Похоже, ему самому доставляло какое-то извращенное удовольствие выскальзывать из могучих колец, доводя змея до бешенства. Борьба у них шла всерьез.

Так прошла неделя.

Чужое нервное присутствие внутри не доставляло беспокойств: Стелла будто бы несла в кулаке неразумную птичку, которую следовало защитить от котов. Иногда она задерживалась у клетки с горными львами. Наверное, их следует продать: дрессировщик Бигл пропал где-то в круговерти Кикоя… Но что-то удерживало ее от быстрых решений.

На восьмой день Адам вышел во двор гостиницы.

Стелла поддерживала его под руку, и он не отстранялся — но просто потому, что ее прикосновение было ему приятно. Шел пятый час дня, кончилось второе дневное представление, и впереди ждало вечернее, самое долгое и тяжелое. По двору сновали какие-то люди, из конюшни слышалось возбужденное ржание. Пахло горячей кухней и лошадьми. Мальчишки лет шести-семи деятельно тузили друг дружку у забора. Собаки в разнообразнейших позах валялись в пыли и чахлой серой траве.

— Мух нет, — сказал вдруг Адам.

— Что? — не поняла Стелла.

— Куда делись мухи? Их же было…

— Не знаю… — удивленно покрутила головой Стелла. Мух действительно не было.

Неприятное — смычком по ногтю — ощущение возникло и тут же растаяло в груди. С мухами действительно было что-то связано, из той, бывшей, ненастоящей жизни. Какое-то предупреждение… или сигнал?

— Надо уезжать, — сказал Адам. — Ехать дальше. Засиделись.

— Да, — сказала Стелла. — Раз ты здоров, то можно ехать. Завтра чтобы…

— Я не помню — про мух, — в голосе Адама прозвучало отчаяние. — У меня будто дырка в мозгах, и ветер в дырке… — он посмотрел на Стеллу, наклонился и заглянул ей в глаза. — Скажи — ты помнишь?

— Что-то помню, — пробормотала Стелла. — Неопасное что-то…

— Повелители мух, — вдруг прошептал страшным шепотом Адам; глаза у него расширились и стали как у гернота: огромные и блестящие. — Приближаются Повелители мух…

Странный вибрирующий гул произвели эти слова. Земля слегка качнулась под ногами и повернулась немного — со всем, что на ней было. И по всему, что было на земле, прошла мгновенная рябь, и на миг все покрылось трещинами, и в этих трещинах проступило что-то другое, чего не успел увидеть глаз и охватить разум — а потом трещины затянулись и все стало, как было: чересчур яркой, четкой, подробной и законченной картинкой, раскрашенным картоном, еще пахнущим сырой гуашью…

Если уходить, то немедленно — бросая все, верхами… и тем самым выдав себя. Или положиться на маскировку — и тогда держаться до конца. Равновесное положение… Нет — Адам не доскачет. Решено.

— Утром, — повторила она. Адам с тоской смотрел на нее.

ТОУН АЛЕКСАНДР ДЖАЛЛАВ

— Расслабься, Бо, — сказал Джаллав. — Ты не в строю. Ну-ка, расстегни мундир…

Зоунн сморщился, потом улыбнулся.

— Так уже лучше, — похвалил Джаллав. — Напомню, господа: в этом кабинете и в этом кругу — на «ты» и без званий.

— Как-то это против того, что… — Зоунн запнулся, — ты говорил на Круге.

— Круг Кругу рознь, — сказал Джаллав. — Ладно, ближе к делу. Бо, что это за херня произошла с Ксименом?

— Спонтанное возвращение, — пожал плечами Зоунн. — Теоретически возможно. Правда, раньше не наблюдалось.

— Вот именно. Притом — через слой.

— Нет, Алек, не через. Вав — ближайший…

— Я оговорился. Через воплощение.

— Ну, мы мало что знаем о природе спонтанных перебросов.

— Ты не находишь, что с Ксименом вообще происходит что-то странное?

— Нахожу. Но пока не могу сказать, что именно.

— Он сейчас в статусе наблюдателя? Кто с ним на связи?

— Топ-Ворош. Ну, ты помнишь — который работал по Препарии.