Солдаты

— Сэр, мне очень жаль ваш экипаж. Мой младший брат служит на одной из этих машин. Вы думаете с ним все в порядке?

— Я молюсь об этом.

Сержант кивнул, посмотрел вниз на мужчину без сознания с повязкой на лице, и, обхватив того снизу, поднял и бережно удерживая его в своих руках словно ребенка, направился в тыл.

Григорий подошел к доктору. При его приближении доктор перевел взгляд на звездочку на его плече.

— Почему вы отходите? — спросил Григорий.

— А вы не слышали?

— Слышал что?

— Нас обходят с фланга, окружают.

— Что?

Доктор указал на север, и Григорий впервые осознал весь творящийся хаос, столбы дыма, прорезаемые очередями и тусклыми вспышками света. Это было похоже на занавес, простирающийся от одного края горизонта до другого.

Мельком он увидел темную машину, медленно продвигающуюся по отдаленному холму, множество темных высоких фигур позади нее… бантаги; выше них постепенно снижался в пламени дирижабль. Картина напомнила Григорию о живописи, которая пугала его в детстве, в величественном соборе Суздаля, «Судный День», мир в огне, обреченные на заклание в лапах демонов, тех, кто, конечно же, были Ордой. Сейчас все выглядело точно также.

Повернувшись, чтобы взглянуть назад, туда, откуда он пришел, он увидел выживших из их атаки, тянувшихся назад, некоторые парни сломя голову бежали в тыл, другие поворачивались, пытаясь сражаться, падая вниз под градом огня.

— Лучше проваливать отсюда сейчас, — сказал доктор, поворачиваясь к операционному столу, чтобы сгрести свой инструмент в переносную сумку. Единственная санитарная повозка была переполнена ранеными.

— А эти парни? — спросил Григорий.

— Те, кто не может идти, остаются, — мрачно произнес доктор, и к своему ужасу он увидел, как санитар вытаскивает револьвер.

Об этом никогда не говорилось, но все знали, что есть приказ, никогда не оставлять раненых бантагам, если их нельзя эвакуировать.

В ужасе, Григорий обошел вокруг доктора и изо всех сил стал тянуть солдата вверх.

— Оставь его, он в любом случае покойник, — спокойно произнес доктор.

— Да пошел ты!

Слезы боли и отчаяния потекли вниз по лицу Григория, обхватившего капрала, который потерял ногу и все еще был без сознания; подняв его, он отправился в тыл.

Глава 4

Тормоза пронзительно завизжали, поезд плавно подъехал к платформе. Эндрю устало встал, посмотрел вниз на свою парадную форму, нервно чистя пятно чуть пониже груди.

— Долгая поездка, — простонал Ганс, выпрямляясь на узкой койке, где он спал последнюю сотню миль выматывающего семисотмильного путешествия.

Эндрю кивнул, тщетно пытаясь вытянуться, чтобы убрать складку со спины.

— Готов к этому? — спросил, поднимаясь Ганс и, с почти отеческим жестом, счистил с плеча Эндрю немного сажи.

— Не уверен. Такое чувство, словно отправляюсь на битву.

— Да, и может быть почти такую же опасную.

Поезд последний раз дернулся, и выпустил пар, издав свисток. Выглянув в окно, он увидел огромную толпу, ожидающую под раскаленными лучами раннего утреннего солнечного света. Военный оркестр, издав металлические скрипы, заиграл «Боевой Клич Свободы». Он сошел на платформу и огляделся. Там ожидала небольшая делегация, но его взгляд сфокусировался на предпоследней группе, Кэтлин и четверо детей. Мэдисон, его старшая, вырвалась из группы и бросилась вперед с радостными криками, за ней последовали близнецы. Кэтлин, одевшаяся для этого случая в гражданскую одежду, традиционную русскую блузку и свободную кофточку, со своими рыжими волосами, свисающими сзади из под платка, выглядела совершенно восхитительно. Она стояла с их младшим сыном на руках, смотрящим на него широко раскрытыми глазами. Прошло уже более полугода с тех пор, как он видел его в последний раз, и мальчик, очевидно, подзабыл его, хотя и улыбнулся робко, когда Эндрю сошел на перрон из вагона, Мэдисон дернула его за одну штанину, Джефферсон и Авраам схватились за другую. Она вышла вперед, и приподнялась, чтобы поцеловать его.

— Ты выглядишь измотанным.

— Да.

Посмотрев на всю длину платформы, он увидел обеспокоенные семьи, столпившиеся около трех санитарных вагонов, которые составляли оставшуюся часть его экспресса; первые пострадавшие, вернувшиеся с фронта после поражения у Капуа.

— Здесь его нет, — прошептала она. — Он не пришел.

Хотя он и не ожидал пышной встречи с церемониями, тот факт, что президент не пришел встретить его, или, в крайнем случае, не прислал почетную гвардию, являлся весьма недвусмысленный показателем его настроения. Также это был довольно неприкрытый и заметный намек со стороны старого друга, что впереди ожидает серьезное испытание.

— Полковник. Как все прошло?

Повернувшись, он увидел Гейтса, редактора еженедельника Гейтс иллюстрейтед, стоящего в выжидательной позе, с блокнотом в руке и карандашом, готовым вести запись.

— Пока без комментариев, Том.

— Давайте, полковник. Я готовлю экстренный выпуск о сражении, и нужно немного больше ценной информации, кроме как список пострадавших и слухов, что все плохо.

— Тебе придется подождать.