Соленая Падь

И Глухов сел и зажал свою кудлатую голову руками, а после протянул руку, кому-то помахал ею, неизвестно кому.

- Давай бумагу...

- Еще я пошлю с тобой приказ вашей армии! - сказал Мещеряков, когда Глухов подписался.

- Да нету у нас армии никакой! Нету же! - воскликнул Глухов.

- Ну, ополчения есть.

- Ополчения по селам вовсе малые! Какая у их сила?

- Какая бы ни была, передашь приказ первому же, какое встретишь, сельскому ополчению. Приказ и не сильно секретный. Я его товарищу Черненко сейчас будут говорить, она напишет.

Тася Черненко торопливо взяла бумажку, ручку обмакнула в чернильницу-стекляшку, точь-в-точь такую же, какая стояла на столе Мещерякова в штабе армии. Приготовилась писать.

- "Товарищи карасуковское ополчение! - начал Мещеряков, обойдя стол кругом и приблизившись к Тасе Черненко. - Когда вы не хотите остаться одни перед лицом белой банды, а хотите в дальнейшем опираться на помощь Объединенной Крестьянской Красной Армии, приказываю вам, - диктовал Мещеряков, заложив руки в карманы галифе и поглядывая в бумажку через Тасино плечо, - составить отряд не менее как пятьсот конных и вооруженных человек и задержать продвижение одной из белых бандитских колонн на какой вам, удобнее будет дороге - Карасуковской либо Убаганской. Нам это все равно. Но задержите и нанесите потери на марше. Окажите нам свою преданность, а также защищайте смелым нападением самих себя, свою собственную жизнь. Когда вы примете настоящий приказ к исполнению, немедленно сделайте сообщение телеграфом на станцию Милославку следующими шифрованными словами: "Карасуковские хозяева согласны продать Милославскому обществу столько-то пудов муки". Пуды эти будут названы по числу собранных в конный отряд человек. После того можете быть уверенными в случае необходимости на помощь нашей армии".

Тася писала быстро, разборчиво. Красиво писала. "Ладная бабенка. Может, и девица еще. Все может быть..."

- "В случае крайней необходимости, хотя бы и на самое короткое время, возьмите телеграф вооруженной силой! - продиктовал дальше Мещеряков. - Когда заложенные наши товарищи не сильно вами обижены, то советую назначить командиром отряда Сухожилова Корнея. Смело и решительно идите в бой. Внезапность - это успех!.." Ну а теперь как это было в письме карасуковском написано? Которое ты в портянке принес, Глухов? Написано было ими: "Да здравствует народная Советская власть и долой тирана Колчака!" - вспомнил Мещеряков. - Так же и в этом приказе напиши! После уже и роспись сделай: "Главнокомандующий Объединенной Крестьянской Красной Армии Мещеряков!"

И Мещеряков снова посмотрел на всех присутствующих. Очень внимательно.

Нравилось ему все, что нынче он сделал. Он и не скрывал, что нравилось, - посмеивался. Куличенко вслед за ним тоже засмеялся, только еще громче. Довгаль улыбался, и Коломиец. Тася Черненко, кончив писать, подняла на Мещерякова большие темные глаза. Удивлялась ему или еще что?

Мещеряков сказал ей:

- Вот так, товарищ Черненко!

Не улыбался Брусенков.

А Глухов - тот жалобно сказал:

- Сильно уж ты меня окрутил, товарищ Мещеряков! По рукам, по ногам. Не думал я. Ну, никак не думал!

- Думал бы! - ответил ему Мещеряков. - Кто тебе не велел? Послушать - я тебя с интересом послушал. Дорогой, когда ехали, и нынче, в штабе. А сделал я - как война велит делать. Ты ровно котят нас тыкаешь-тыкаешь! А сила-то наша. И еще ты забыл: мужики карасуковские не зачем-нибудь - за помощью тебя послали к нам. И с тебя за это спросят. А ты? Увлекся то да се за нами замечать. Забыл свое назначение. А я вот не забыл, нет. С первого же разу и понял, зачем Глухов к нам посланный. И покуда ты у нас в гостях прохлаждался - колчаки поди-ка и еще народ в карасуковской степе успели потрогать. Имей и это в виду.

Глухов обе руки воткнул в бороду, сидел за столом не шелохнувшись, негромко Мещерякову отвечал:

- И все ж таки об тебе не думал я, что ты со мной сделаешь. Про кого бы другого, про тебя - нет! Я когда на тебя в путе только глянул - ту же минуту угадал. Хотя и не сразу ты признался, угадал Мещерякова. Почему? Говорил уже - заметный твой сразу военный талан. А у меня другой - хлебопашество мое дело, торговля тоже. Я и почуял: мы на этом друг дружку хорошо поймем. Не будем искать, чтобы ножку один другому подставить бы. И не побоялся я тебя ничуть, вестового твоего Гришку и того опасался больше, как тебя. Ты еще и Власихина освободил, подсудимого, ни на кого не поглядел. А со мной? Хотя бы поаккуратнее сделал, а то взял и под колчаковский удар волость погрозился подставить! Так это же безбожно! Это же разве аккуратно? На угрозе капитал делать? А? Может, он и главным-то потому называется, штаб ваш, что пуще всех других умеет таким вот манером грозить и угрожать? Хорошо... Я вернусь домой, что я об тебе, Мещеряков, должон буду мужикам сказать? - Глухов приподнялся за столом, ткнул пальцем в Мещерякова: - Ты мне объясни - как объяснишь, так и скажу! Ну!

Мещеряков усмехнулся.