Соленое озеро

Воспоминания Бориса Германовича Закса (приведенные нами выше) о последующих годах жизни Голикова, ставшего с 1926 года уже Гайдаром, подтверждают это предположение. Но все-таки, сколько нужно было натворить, чтобы содрогнулось даже губернское чоновское начальство! Несомненно, сыграло роль и следующее немаловажное обстоятельство. В Тамбовской губернии истребляли русских мужиков (женщин, детей), но вокруг жили тоже русские люди, и истребители тоже считались – русские. В Хакасии же действия Голикова были направлены главным образом на «инородцев», на нацменьшинство. Тем самым эти действия как бы забивали клин между хакасами и русскими, ибо советская власть (сколько бы ни кричали об интернационализме) воспринималась всюду в стране, как власть русская. До сих пор еще талдычат на Западе: «Русские танки в Афганистане», «русские танки на улицах Будапешта», «Козырев – русский министр иностранных дел»… Тогда не исключено, что Голикова надо было наказать, дабы успокоить возмущение нацменьшинства (но тем не менее коренного населения Хакасии). Тогда не исключено, что для этого успокоения вынесли Голикову суровый приговор, а потом вместо расстрела тихонько отправили его на лечение в Москву. Чоновец чоновцу глаз не выклюет. Но из партии его все-таки исключили. А это по тем временам – не мало. И ни за что, за какие-нибудь мелочи едва ли вынесли бы такое решение. Хотя биографы и утверждают, что он ни разу с просьбой восстановить его в партии не обращался, что со стороны Голикова благоразумно, ибо при новом разбирательстве дела опять всплыли бы его «деяния» в Хакасии, но существует фольклор, что все-таки Голиков писал в ЦК с просьбой о реабилитации, на что Иосиф Виссарионович с присущим ему лаконизмом и ставя последнюю точку на «деле» сказал: «Мы-то его может быть и простили бы. Но простят ли его хакасы». А потом десятки разных школ, пионерских отрядов, пионерских лагерей, кинотеатров, улиц, домов культуры назвали именем Аркадия Гайдара, да так и зовут до сих пор.

Иван Николаевич Соловьев не бегал бегом (хотя бы и от Голикова), он ездил верхом на коне темно-золотой масти, которого купил за пять золотых царских рублей у одного своего станичника. Но активность его отряда начала затухать вовсе не по вине молодого комбата Голикова.