Соленый клочок суши

Выздоравливая, я нашел для себя нового героя в лице Буча Кэссиди.[7] С ним я и повзрослел. Он не был безупречен и совершал ошибки, но это больше отвечало моей реальной жизни. Властям он показывал нос. Выражаясь современным языком, Буч Кэссиди ни под кого не прогибался. Он был сам себе хозяин. Он убежал в Патагонию.

Запад менялся, а вместе с ним менялся и я. Теперь, оглядываясь назад, я хочу поблагодарить старину Роя, Он научил меня тому, что, упав с лошади, надо снова забираться в седло и ехать дальше. Буч показал мне, кем надо быть: хозяином своей жизни и в то же время – просто хорошим парнем с парой дурных привычек. Знакомьтесь, я – Талли Марс.

Несколько лет назад я покинул Вайоминг. Решив, что лучше быть тропическим экспатриантом, а не старшим рабочим на пуделином ранчо, я выкинул массажный стол в окно. Окно, как и дом на ранчо, принадлежало моей бывшей хозяйке – современной ведьме Тельме Барстон. В тот же день я пустился в свой долгий путь к свободе, поклявшись впредь работать только на себя. До встречи с Клеопатрой Хайборн я держал слово.

Клеопатра Хайборн – мой теперешний босс – привезла меня на этот пропитанный солью клочок суши на южных Багамах и наняла восстанавливать стопятидесятилетний маяк на Кайо-Локо. Ее собственный. Она выменяла его у правительства Багам на кой-какую недвижимость на Бей-стрит в Нассау.

Клеопатре сто один год, но она выглядит на восемьдесят – и ни на день старше. Она капитан великолепной шхуны «Лукреция» – подарка отца на восемнадцатилетие дочери.

Клеопатра просто игнорирует процесс старения. Ее глаза остались пронзительного зеленого цвета, а речь сохранила мелодичность островного акцента, представляющего нечто среднее между ямайским и кубинским. Не существует такого романского языка и карибского диалекта, на котором бы она говорила хуже коренных жителей; нет ни одного островка между Бимини и Бонэром, на который бы не ступала ее нога. У нее по-прежнему великолепная осанка – она приписывает ее тому, что с двадцати лет занимается йогой; искусству которой ее обучил сам Ганди. Она не носит ни слуховых аппаратов, ни очков. Ее кожу не тронул ни возраст, ни океан, ни ультрафиолет. Она никогда не курила сигарет, но ежедневно выпивает свою порцию рома, а если плохо себя чувствует – попыхивает опиумом. А еще она знает толк в кубинских сигарах.

Она живет на рыбе, рисе и тропических фруктах, а коллекция снадобий, чаев и эликсиров держит в тонусе ее мозг и чувство юмора. Она ругается как матрос, которым, кстати, и является, и слывет заядлой любительницей кубинского бейсбола.

Хотя Клеопатра говорит, что на тот свет пока отнюдь не собирается, есть одно важное дело, которое она не хочет откладывать. Вот тут и появляюсь я. Чтобы восстановить маяк – ее последнее пристанище в этом мире. Сама же она ведет поиски настоящей линзы Френеля – важнейшей детали этого и многих других старинных маяков.

Как же ковбой докатился до смотрителя маяка, спросите вы? Что ж, на биржу труда я не обращался. Как я попал из седла на палубу шхуны, а оттуда – на башню этого маяка, остается загадкой даже для меня. Местные жители говорят: жизненные перипетии есть куплеты и припевы твоей собственной неповторимой песни. Когда она заканчивается – ты умираешь. И я, пожалуй, с ними соглашусь. Пока я еще пою, но скажу, что приключения – это совсем не кузены, нагрянувшие неожиданно к вам в гости из города. Вы должны сами найти их. Вот так я и очутился на Кайо-Локо.

В первый раз я увидел Кайо-Локо с палубы «Лукреции». Все мои знания о маяках на тот момент сводились к тому, что устройства эти, во-первых, представляют собой световую сигнализацию, а во-вторых, обозначают некие неприятности. Я слышал несколько рассказов о маяках, даже встречал парня, у которого на их счет имелась парочка теорий, но это все. Я сидел рядом с Клеопатрой в шлюпке, которая везла нас от шхуны к берегу. Маяк казался таким огромным, что мне пришлось запрокинуть голову до предела. Только так я сумел увидеть его верхушку.

– Вот и он, – сказала Клеопатра. – Я его выменяла у этих раздолбаев из администрации Нассау на здание для музея Джанкану[8] на Бей-стрит. Думаю, все остались довольны. Нам теперь нужно только отремонтировать башню и привести в порядок сам маяк.

– Нет проблем, – отозвался я, пожимая плечами. После того, что мне довелось недавно пережить, ремонт старого маяка казался детской забавой.

Дно шлюпки царапнуло по песку, и Клеопатра спрыгнула на берег, словно подросток. Я рассмеялся. Три месяца назад моя жизнь ползла черепахой. Я сидел на пляже в Мексике и никак не мог дождаться, когда же кончится день. И тут вдруг корабль отвозит меня в совершенно незнакомое место. Место, которое отныне должно стать моим новым домом.

Соломон, первый помощник капитана Клеопатры, бросил якорь в песок. Стоит лишь взглянуть на его мощное тело, добрые глаза и обветренные руки, как тут же понимаешь: именно этот человек должен управлять твоим судном и командой.

– Я останусь с лодкой, капитан, – сказал он.