Соленый ветер

– Я все еще храню булавку. Пару к той, что подарила тебе в «Кабана Клаб». Лежит у меня в шкатулке. Анна, я часто смотрю на нее и вспоминаю тебя.

Я вспомнила, как она подарила мне украшение в знак вечной дружбы. Закрыла глаза и сразу увидела маленькую коробочку в голубой обертке, перевязанную золотой лентой. Вокруг витал сигаретный дым. Если бы булавка смогла удержать нас вместе… Но ведь, возможно, и удержала? Я достала из кармана свою, повертела в руках и прочитала гравировку.

– Моя тоже со мной, Китти. Прямо здесь.

– Как бы мне хотелось тебя увидеть. Где ты? В Сиэтле?

– Нет. На Бора-Бора.

– Бора-Бора?

– Да, я с женщиной, которая расследует совершенное на острове преступление. Убийство.

– Ты об Атее, верно? – после недолгого молчания спросила Китти.

– Да. Ты помнишь?

– Конечно, помню.

Я решила не спрашивать, откуда она об этом знает. Это было уже не важно.

– Я хотела у тебя кое-что спросить, если ты не против.

– Продолжай.

– Мы никогда не обсуждали, кто был отцом твоего ребенка. Я думала, что это Ланс, но теперь у нас есть улика, и она привела…

– К полковнику?

– Да. Ты знала?

– Да. Как и Уэстри.

– Не понимаю.

– Своим молчанием он защищал меня, Анна. Еще до убийства он узнал о моей ситуации. Даже раньше, чем ты. Видел нас вместе и слышал разговор на пляже. Уэстри знал, что у полковника случались похожие истории с местными девушками. Я была упрямой и наивной. Уэстри пытался меня предупредить, но я его не послушала.

Я вспомнила жестокое избиение в казарме.

– Он угрожал Уэстри, ведь так?

– Да, – продолжила Китти. – Полковник предупредил его, что, если он попытается доложить обо всем высшему руководству, со мной случится нечто ужасное.

– Боже мой, Китти! – воскликнула я. – Скрывая убийство Атеи, Уэстри защищал тебя?

– Да. Теперь я понимаю, что не осознавала в полной мере грозящую мне опасность. Уэстри меня спас.

– И поэтому у тебя проснулись к нему чувства?

– Думаю, да, – честно призналась Китти. – До этого мужчины всегда обходились со мной ужасно, а тут я встретила честного человека, который заботился обо мне и защищал. И уже любил мою лучшую подругу.

Я посмотрела в окно, на берег, и вспомнила, как Китти смотрела на Уэстри. Ее нельзя винить за эту любовь.

– Как бы там ни было, он убил Атею, потому что она отказывалась молчать, как другие.

– Другие девушки?

– Да. Было еще минимум двое, одной едва исполнилось четырнадцать. Я давно должна была сообщить, но было не до того. А потом узнала о его смерти и решила, что он и так будет гореть в аду.

– Когда он умер?

– В шестьдесят третьем. Инфаркт. Умер в одиночестве, в гостиничном номере в Сан-Франциско.

Я посмотрела на Дженнифер, потом на Женевьеву.

– Но мы все равно должны восстановить справедливость. Он был почетным ветераном войны. Мы аннулируем этот статус.

Женевьева согласно кивнула. Каково ей придется, когда она узнает, что человек, сотворивший все это зло, – ее отец? Я глубоко вздохнула, прежде чем заговорить и навсегда изменить жизнь обеих.

– Китти, – начала я, жестом подозвав Женевьеву. – Я хочу, чтобы ты кое с кем пообщалась. Эту женщину зовут Женевьева. У вас много общего. Например, ее дочь… В общем, думаю, вам надо поговорить.

Женевьева удивленно посмотрела на меня, но взяла трубку и улыбнулась:

– Миссис Хэмптон?

Я встала с кровати и жестом позвала за собой Дженнифер. Она понимающе кивнула. Мы вышли.

– Возможно, это лучшая часть всей истории, – улыбнулась Дженнифер в коридоре.

Держась за руки, мы спустились по лестнице, вышли на побережье и уселись рядом, наблюдая за набегающими волнами. Они застигали врасплох загорающих, заставляя перемещаться повыше. Я любовалась прекрасным видом. Остров словно знал, что справедливость восстановлена, и бережно, но кропотливо очищал берега от зла.

Я провела рукой по медальону, раздумывая, правду ли сказала Тита. Разрушено ли проклятие, о котором она говорила? Время покажет.

Глава 19

В гостиной зазвонил телефон, и я застонала. Чтобы ответить, нужно было встать, вылезти из кровати и дойти, превозмогая боль в каждом суставе. Но упорный сигнал заставил меня подняться. Шаг, другой. Ноги болели, но двигались, я успела добраться вовремя и снять трубку.

– Бабушка, это я, – прощебетала Дженнифер. – Уже сегодня.

Мы вернулись больше трех месяцев назад. Путешествие прошло лучше, чем я ожидала, но по возвращении эмоциональная усталость дала о себе знать. Я подарила покой Женевьеве, Атее, Китти и даже острову, но уехала с опустошенным сердцем – там остался лишь шепот Уэстри да блокнот со старыми письмами.

– Бабушка?

– Я здесь, дорогая. Просто неважно себя чувствую.

– Но ты ведь придешь, да?

– Ой, милая, – я опустилась в кресло и натянула на ледяные ноги плед, – не уверена, что смогу.

Молчание Дженнифер поразило меня в самое сердце. Она поехала со мной в путешествие, во всем поддерживала – как можно оставить ее в такой день?

– Ты ведь справишься без меня, да, дорогая? – спросила я, потирая больную спину. Неделю назад Дженнифер сдала работу, и ее одобрили в университете.