Солги ей

У Бри вошло в привычку ночевать у Мэтта, если приходилось задерживаться на работе. Ей не нравилось будить ребят и Дану своим приходом домой среди ночи. Мэтт понимал и принимал ее попытку совместить семью и работу, но ему также хотелось, чтобы Бри оставалась у него на ночь, когда их мысли не были поглощены очередным убийством (не всегда, конечно, а время от времени).

– Могла бы и не спрашивать. У тебя постоянное и бессрочное приглашение, – Мэтт заглянул Бри в глаза. – На самом деле, мне хотелось бы провести вдвоем с тобой целый уикенд. Может, съездим куда-нибудь?

– Мне тоже этого хочется, – на губах Бри заиграла улыбка, но в ее взгляде Мэтт прочитал извинение. – Но я не могу даже помыслить о том, чтобы оставить детей сейчас.

– Тогда вернемся к этой затее после расследования.

– Дело не только в расследовании, – по лицу Бри промелькнула тень боли. – Ребята впервые будут встречать Рождество без матери. Не представляю, как они с этим справятся.

Сердце Мэтта кольнула вина:

– Прости. Я не подумал об этом. Тебе, конечно же, не следует оставлять их одних.

Глаза Бри потеплели.

– Ты же знаешь: мне очень хочется отправиться с тобой в путешествие, – Бри прикоснулась к своему сердцу: – В нем нет ничего, что бы тянуло меня назад, – она дотронулась до предплечья Мэтта. – У меня есть ты… вы.

Мэтт улыбнулся:

– Я могу сказать то же самое.

Но по дороге к дому он все же задался вопросом: а хватит ли Бри на всё и на всех, включая него? Времени для развития их отношений между ее работой и заботой о детях оставалось не так уж много.

Глава девятая

– Тебе нужно дать имя, – обращаюсь я к одной из змей в своей гостиной.

Ее туловище землистого цвета свернулось спиралью в поилке в углу аквариума. Думая о змеях, я обычно представляю себе тонкую и гибкую рептилию, а у этой змеи тело короткое и толстое, всего около четырех футов в длину – от ее трещотки-«погремушки» на конце хвоста до тупого закругления клиновидной головки.

Всю дорогу до дома змеи жутко шипели и трясли хвостами в своих аквариумах. Я проверяю защелки на крышке каждой емкости. Кому захочется, чтобы возбужденная змея ползала по дому. Крышки надежные, но я себя не обманываю. Этому этапу моего плана предшествовало тщательное «изучение вопроса». И теперь я знаю: стекло между нами создает лишь иллюзию контроля над змеями. А на самом деле эти рептилии злые и опасные.

Под стать мне. Возможно, именно поэтому я отождествляю себя с ними. И именно поэтому мне захотелось завладеть этими существами, стоило только увидеть их. Я тоже несу угрозу и могу нанести смертельный удар.

Змеи чувствуют вибрации. Несмотря на все мои старания минимизировать их стресс, езда на заднем сиденье внедорожника, похоже, обернулась для этих созданий сенсорной перегрузкой. Две другие змеи вроде бы успокоились. Во всяком случае, они затихли. А эта… Я ощущаю ее враждебность при каждом движении языком. Хотя, возможно, я просто проецирую на нее собственную злобу.

До рассвета еще несколько часов. Я наблюдаю за змеей с нездоровым любопытством и восхищением. Даже неподвижная, она источает силу и уверенность, как будто сознает свои смертоносные возможности.

Мне хотелось бы обладать такой же уверенностью в себе и ничего не усложнять. Змея не задумывается ни о своем предназначении, ни о своем прошлом и будущем. Ей не ведомо сожаление. И живет она настоящим моментом. Просто существует.

И в этом есть что-то притягательное. Мне хотелось бы быть такой же холодной и бездушной тварью, такой же хладнокровной и невозмутимо сосредоточенной исключительно на себе. Но мою грудь обжигает пылающий гнев. Змея не испытывает никаких чувств. А во мне бушует слишком много разных эмоций.

– Я знаю, это политически некорректный термин, но учитывая, что уже сделано… и то, что я планирую сделать… мне не следует беспокоиться о социальных границах. Ты мой тотем, мое священное животное, и ты станешь частью моего фирменного почерка.

Змея шевелится. Ее голова поднимается – медленно, сосредоточенно. Рептилия высовывает язык, поводит им и поворачивает голову на несколько градусов. Еще один щелчок языком – змея словно вбирает в пасть мой запах, ощупывает языком свое новое окружение: меня.

– Ты чуть меньше двух других змей. Наверное, ты самка, – мое лицо растягивает улыбка, как у Гринча. Змея-самка заслуживает имя самой известной женщины-убийцы. – Я буду звать тебя Лиззи. А этих двух – Тедом и Джеком.

Теперь мне нужно выяснить, что для змей служит триггером, пусковым сигналом. Мой голос на них не действует. Я машу рукой, несколько раз подпрыгиваю. Половые доски подо мной сотрясаются. Крышка на аквариуме подрагивает. Лиззи свивается в кольцо еще туже, словно готовится нанести удар. Я ощущаю ее напряжение. Кончик змеиного хоста дрожит; из аквариума исходит слабый треск. Две другие змеи от меня в нескольких футах, но они тоже выказывают признаки волнения: беспокойные движения и щелчки языком. Еще один хвостовой погремок начинает трещать.

– Мне все понятно, – довольно хмыкаю я.