Солги обо мне. Том второй

— Тебе нельзя здесь быть. - Все-таки годы практики и оттачивания навыков делают свое дело: мой голос ровный, спокойный и слегка раздраженный. - Если Олег увидит нас вместе…

— Так боишься его расстроить? - перебивает Меркурий.

С тех пор, как я узнала, что он жив, я каждую свободную минуту перебирала в голове возможные варианты нашей встречи. Знала, что она меня разрушит, но все равно ждала ее и представляла, как все случится. Случайно в кафе? В каком-то магазине? Где-то на улице? Я перебирала разные «привет, как дела?», «отлично выглядишь!», «слышала, у тебя дела идут лучше всех!», после которых он должен был улыбнуться и сказать, что скучал, что думал обо мне и что с нами случилась какая-то чудовищная ошибка.

Но ни в одном из сценариев он не вел себя как айсберг, который похоронил «Титаник». И не смотрел на меня с таким откровенным холодом.

Ах да, у него же теперь жена. Ребенок. Быт. Чинно и благородно.

Холеная семья.

Я нарочно вспоминаю их совместное фото. Сую палец в открытую рану и с особым садизмом расковыриваю поглубже, чтобы получить порцию отрезвляющей реальности.

— Не хочу проблем с твоей женой, - возвращаю ему его же холод.

Он выглядит опешившим. Секунду или две, но этого достаточно, чтобы понять - моя реакция на его появление и упреки тоже не вписалась в канву его ожиданий.

Значит, мы квиты.

— Ты ничего не знаешь, - бросает Максим.

— Извини, что я не прислала игрушку по случаю твоего отцовства, - уже не могу остановиться. - У тебя сын или дочь?

— Сын, - еще более странным тоном отвечает он. - Моего отцовства? Моего, блядь, отцовства, Вера?! А как насчет…

— Ника, ты здесь?! - из-за двери раздается голос Олега, и дверная ручка начинает ходить ходуном.

Меркурий хмурится.

Я быстро оглядываюсь, соображая, куда его можно спрятать. Да что же это такое?! Гримерки балерин явно не предназначены для того, чтобы нерадивые женщины украдкой встречались в них с бывшими любовниками, а тем более - прятали. Но за зеркалом есть небольшая ниша, кажется, для какого-то технического инвентаря. Я хватаю Меркурия за руку, одергиваю пальцы от обжигающего контакта с его кожей и в спину подталкиваю туда. Слава богу, он не упирается и не задает лишних вопросов.

Убедившись, что его не видно, открываю дверь и издаю вздох облегчения. Абсолютно идеально сыгранный, как будто я ожидала увидеть там огнедышащего дракона, а не рыцаря в сверкающих доспехах с трофейной рогатой башкой наперевес.

— Что это за фокусы? - хмурится Олег, пристально сканируя взглядом комнату.

— Журналисты, - издаю еще один вздох и нарочно пренебрежительно поднимаю букет, чтобы швырнуть его на маленький диванчик. Почетное место в вазе только для букета от Олега.

Он недоволен - это легко угадать по раздраженному прищуру и нервному тику в уголке рта. И я даже легко могу угадать причины: во-первых, я сбежала до того, как он успел вручить мне неприлично богатый букет и запечатлеться рядом в свете фотокамер, а во-вторых - он терпеть не может когда я запираюсь. Любая преграда между им и мной действует на него как красная тряпка на быка.

— И поэтому ты сбежала и заперлась тут… одна? - Олег останавливает взгляд на зеркале.

На мгновение мне кажется, что он видит Меркурия даже сквозь стену.

Мне нельзя дергаться и любым образом показывать, что на меня плохо действует его появление. Поэтому делаю то, что всегда выручает в таких ситуациях - занимаю руки любой мелкой работой, а в голове включаю норвежскую детскую песенку про рыб. Делаю вид, что перебираю пальцами бутоны роз, но голова уже максимально забита бессмысленной песенкой про рыбное филе и рыбалку.

— Почему ты меня не дождалась? - Олег перестает принюхиваться и снова переводит на меня взгляд. - Мы же договаривались.

— Я просто… растерялась.

Кстати, это правда. Здесь, на главной сцене Оперного театра, перед полным залом публики и буквально на последнем вздохе, я думала только о танце и о том, что еще одно феерическое падение мне точно никто не простит и уже никогда не забудет. Когда все закончилось, мне нужно было спрятаться ото всех и выдохнуть, не боясь, что ушлый фотограф поймает мое лицо как раз в тот момент, когда оно перекошено от судорог в ногах. Как создать красивую картинку для триумфа Олега, я совсем забыла.

— Завтра, - я притрагиваюсь к его локтю, изображая послушную, очень раскаивающуюся жену. - Прости, мне очень жаль, что все так получилось.

— Ты меня расстроила, - говорит Олег, но его голос уже смягчился.

— Я правда не хотела.

Подхожу и, превозмогая отвращение и боль, тянусь, чтобы поцеловать его в щеку. Именно этот жест он почему-то очень любит. Возможно, потому что мне приходится прилагать усилия, чтобы преодолеть нашу разницу в росте и дотянуться до него. Подождав немного, он, наконец, решает смилостивиться: притягивает к себе и целует. Каждый раз, когда его губы прикасаются к моим, я чувствую себя так, будто из меня вытягивают капельку жизни. Но терплю и постоянно напоминаю, что нужно увести его отсюда, пока не случилось одна из тех случайностей, которые в самый последний момент все портят.