Солярис. Эдем. Непобедимый

Роган все не мог решиться. И, сидя вот так у отверстия большой пещеры, он услыхал надвигающееся тяжкое жужжание тучи. Странное дело — он ничуть не испугался. Его отношение к туче за один этот день поразительно переменилось. Он знал — или по крайней мере ему казалось, будто он знает, — что он может себе позволить, точно альпинист, которого не отпугивает смерть, таящаяся в трещинах ледника. Правда, он и сам еще толком не разобрался, что за перемена в нем произошла; он не мог вспомнить, когда впервые, глядя на черные заросли, переливающиеся на склонах всеми оттенками фиолетового цвета, приметил их угрюмую красоту. Но теперь, уже видя черные тучи, — а приближались две тучи, взлетевшие с обоих склонов ущелья, — он даже не шевельнулся, не пытался укрыться, прижимаясь к камням. В конце концов, было не важно, сидел он или лежал, если только аппаратик продолжал работать. Сквозь материал комбинезона Роган коснулся его круглого, как монетка, донышка и кончиками пальцев ощутил тончайшую вибрацию. Он не хотел накликать опасность и уселся поудобней, чтобы не шевелиться без надобности.

Тучи теперь громоздились по обеим сторонам ущелья. Их черную клубящуюся массу словно пронизывал какой-то поток организующих импульсов, потому что они сгущались на краях, образуя почти вертикальные колонны, а в середине выпячивались, тянулись друг к другу и все больше сближались. Похоже было, что какой-то незримый титан-скульптор с необычайной быстротой придавал им форму. Несколько беглых разрядов пронизало воздух между самыми сближенными местами туч, которые будто бы рвались друг к другу, а все же оставались на месте и только все стремительней клубились в центре. Блеск этих молний был удивительно тусклым; обе тучи сверкнули в нем на мгновение, как застывшие в полете мириады черно-серебряных кристалликов. Потом, когда в скалах несколько раз прокатилось эхо громовых раскатов, слабое и приглушенное, словно его накрыли звукопоглощающим материалом, обе стороны черного моря, вибрируя, напрягаясь до предела, соединились и проникли друг в друга. Воздух под ними потемнел, будто солнце уже зашло, и тут же возникли в нем какие-то странные извилистые линии. Роган очень не скоро понял, что это гротескно-искаженное отражение каменистого дна ущелья. Эти воздушные зеркала под потолком тучи колебались и распадались; и вдруг он увидел гигантскую, макушкой упирающуюся в тучу человеческую фигуру, которая неподвижно глядела на него, хотя само изображение непрестанно вибрировало и прыгало, то угасая, то снова вспыхивая в таинственном ритме. И снова прошло несколько секунд, прежде чем Роган узнал собственное отражение, висящее в пустоте между боковыми колоннами тучи. Он был так изумлен, до такой степени потрясен непонятными действиями тучи, что забыл обо всем. Мелькнула у него мысль, что, быть может, туча знает о нем, о присутствии последнего живого человека среди скал ущелья. Но и этой мысли он не испугался; не потому, что это было слишком невероятно — он уже ничего не считал невозможным, — а просто он жаждал участвовать в этой все более мрачной мистерии, значения которой, в этом он был уверен, никогда не поймет. Его гигантское лицо, сквозь которое просвечивали отдаленные склоны в конце ущелья, куда не ложилась тень тучи, расплывалось. Из тучи выползало бесчисленное множество отростков; если она втягивала одни, их место занимали другие. Из них начал падать, постоянно нарастая, черный дождь. Кристаллики падали и на Рогана, слегка ударяли его по голове, скатывались по комбинезону, собирались в складках. Черный дождь все шел, а голос тучи, это всеобъемлющее, заполнившее не только долину, но, казалось, и всю атмосферу планеты гудение, поднимался все выше; в туче возникли локальные смерчи, окна, сквозь которые просвечивало небо, черный саван разодрался в центре, двумя волнами двинулся тяжело, будто бы нехотя, к зарослям, всосался в их неподвижную чащобу и исчез.

Роган по-прежнему сидел не шевелясь. Он не знал, можно ли стряхнуть кристаллики, которыми он весь был усыпан; очень много их лежало на камнях; белое, словно костяное, русло ручья теперь выглядело так, будто его чернилами забрызгали. Он осторожно взял пальцами один из треугольных кристалликов, а тот словно ожил, щекотнул ладонь слабым теплым дуновением; Роган инстинктивно разжал пальцы, и кристаллик улетел.