Сольная партия

– Он твой охранник?

– Никто не управляется с револьвером так лихо, как он.

Семас принес кружку чая и поставил ее рядом с Морганом, а сам, вернувшись к стойке бара, сел на дальний табурет и принялся пить чай, поглядывая на дверь.

– Впечатляет.

– Что тебе нужно, Аза? – спросил О'Хаган.

– Помнишь зиму пятидесятого, Лиам? Корея. Ты был худшим лейтенантом в ольстерском стрелковом полку.

– Веселые времена, – отозвался О'Хаган. – А в какой восторг мы пришли, когда тебя к нам прикомандировали. Настоящий солдат – огромный, весь в медалях и все такое.

– Когда китайцы взяли нас в кольцо под Имжином и полку пришлось пробиваться сквозь окружение, я вернулся за тобой, Лиам, потому что пуля угодила тебе в ногу. И вытащил тебя. Ты мой должник.

О'Хаган вытер рукой рот, достал из кармана полбутылки виски и добавил себе в чай. Затем Моргану.

– Я расплатился сполна, – ответил он. – В „Кровавую пятницу" ты, Аза, стоял в полночь посреди Льюис-стрит перед баром Кохана, который очень весело горел. Мы с мальчишкой сидели на крыше дома напротив. Он хотел прострелить тебе башку. А я не позволил. Так что, если ты пришел просить каких-то особых одолжений, то зря потерял время.

– Удачный день был для вас, не правда ли? – горько бросил Морган. – Почти сто сорок убитых и раненых.

– Ты что, маленький? Когда в июле сорок третьего Королевские ВВС провели бомбардировку Гамбурга, там за три дня погибло больше людей, чем от атомной бомбардировки в Хиросиме. Единственная разница между бомбой, сброшенной с высоты в двадцать тысяч футов, и взрывчаткой в пакете, оставленной под столиком кафе, состоит в том, что летчик не видит плодов своих рук.

– Но к чему ведет насилие и смерть, Лиам?

– К объединению Ирландии.

– А что потом? Что вы станете делать, когда добьетесь своего?

О'Хаган нахмурился.

– Никак не пойму, что ты несешь?

– Вы ведь надеетесь победить, верно? Вы должны верить в конечный успех, иначе нет смысла продолжать. Или вы не хотите, чтобы война когда-нибудь кончилась? Может, вы желаете, чтобы она шла вечно? Да здравствуют Республика! Да здравствует автоматы Томпсона и шинели! Отдадим жизнь за Ирландию!

– Иди ты к черту, Аза, – огрызнулся О'Хаган.

– Помнишь мою дочку Меган? О'Хаган кивнул.

– Сколько ей теперь? Наверное, четырнадцать или пятнадцать?

– Ты читал о покушении на Максвелла Кохена на прошлой неделе?

– Его совершил „Черный сентябрь", а не мы.

– Преступнику пришлось, убегая от полиции, угнать машину. Меган ехала домой на велосипеде по Паддингтонскому тоннелю. Он сбил ее и оставил валяться в придорожной канаве, словно собаку.

– Господи! – выдохнул О'Хаган.

– Не стоит огорчаться. Она погибла в „Кровавую пятницу", так что одним трупом больше, одним меньше – какая разница.

– Ну ладно, Аза, – прервал Моргана О'Хаган. Лицо его было печальным. – Так чего ты хочешь?

– Из интересов следствия пресса не сообщила детали, но, похоже, покушавшийся известен под кличкой Критянин.

– Критский любовник? Слышал о нем. Международный террорист, который убивает людей по обе стороны стены.

– Верно. Он стрелял в Кохена из очень редкого пистолета. „Маузер" с глушителем из партии, сделанной для СС во время войны. В наши дни они не часто всплывают на поверхность.

– Ясно, – кивнул О'Хаган. – Хочешь выйти на поставщика, продавшего его?

– Точно. По информации спецслужбы, единственное зарегистрированное в Соединенном Королевстве убийство из такого оружия произошло в Лондондерри. Убитый – сержант войсковой разведки, убийца – боевик по имени Теренс Мерфи. Коммандос застрелили его вместе с неким Патом Феланом, который тоже имел такой пистолет.

– И ты хотел бы узнать, откуда они их достали? – уточнил О'Хаган. – Есть только одна проблема.

– Какая?

– Терри Мерфи и Пат Фелан не наши.

Они начинали с нами, но в прошлом сентябре присоединились к отколовшейся группе „Сыновья Эрина". Ее глава Брендан Талли.

– Слышал о таком, – заметил Морган. – Еще один проповедник чистого насилия.

– В точку попал. Законченный псих. Каждый вечер перед сном зажигает свечу перед образом Божьей Матери и в то же самое время без колебаний застрелит папу римского, если сочтет, что это пойдет на пользу делу.

– Тебе он скажет, откуда они достали „маузеры"?

– Возможно.

– Лиам, я должен знать. Больше у меня нет никаких зацепок.

О'Хаган медленно кивнул.

– Ты очень хочешь добраться до него. Зачем? Чтобы восторжествовало правосудие?

– К чертям правосудие. Я хочу посмотреть на его труп.

– По крайней мере, честно. Посмотрю, что смогу сделать. Возвращайся в „Европу" и жди.

– Долго?

– Пару дней. Может, три.

– Не пойдет.

– Почему?

Моргану уже некуда было отступать.

– К ночи с понедельника на вторник весь Белфаст перекроют так, что мышь не проскочит.