Солнечная буря

— Круто! — с чувством произнесла Анна-Мария.

— А почему вы об этом заговорили? — спросила Ребекка, стягивая с себя пальто.

Санна отложила Библию.

— Анна-Мария сказала, что убийство Виктора выглядит как ритуальное.

В тесной комнатушке повисла напряженная тишина. Ребекка сурово смотрела на Анну-Марию.

— Я не хочу, чтобы вы разговаривали с Санной об убийстве в мое отсутствие, — сказала она строго.

Анна-Мария с трудом наклонилась вперед и подняла с пола папку. Затем разогнулась и устремила на Ребекку твердый взгляд.

— Я не планировала этого разговора. Все вышло спонтанно. Я провожу вас в комнату для встреч. Ребекка, когда вы закончите, попросите охранника отвести Санну в душ. Встретимся в кабинете для допросов через сорок минут.

Она протянула Ребекке папку и добавила с добродушной улыбкой:

— Вот, копии из Библии Виктора, которые вы просили. Очень надеюсь, что нас ждет плодотворное сотрудничество.

«Фиг тебе», — подумала Ребекка, когда Анна-Мария двинулась впереди них в сторону комнаты для встреч.

Когда они остались одни, Ребекка опустилась на стул и мрачно взглянула на Санну, которая стояла у окна и смотрела на снег, падающий за окном.

— Кто мог подбросить орудие убийства тебе в квартиру?

— Мне ничего не приходит на ум. И я знаю не больше, чем раньше. Я спала. Виктор стоял возле моей кровати, так что я посадила Лову в санки, взяла Сару за руку и пошла в церковь. И там лежал он.

Они помолчали. Ребекка открыла папку, которую получила от Анны-Марии. Первая страница представляла собой ксерокопию обратной стороны открытки. Марки на ней не было. Ребекка уставилась на почерк, и холодок пробежал по телу. Тот же, что и на сообщении, прилепленном на ее машину, — угловатый, словно писавший был в варежках или держал ручку не той рукой. Она прочла: «То, что мы сделали, не грех в глазах Господних. Я люблю тебя».

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Санна, увидев, как побледнело лицо Ребекки.

«Я не могу рассказать ей о записке на машине, — подумала та. — Она будет вне себя от волнения. Испугается, как бы с девочками чего не случилось».

— Ничего особенного, — ответила Ребекка. — Но послушай-ка вот это.

Она прочла открытку вслух и спросила:

— Кто любил его, Санна?

Санна опустила глаза.

— Не знаю. Его много кто любил.

— Ты никогда ничего не знаешь, — раздраженно ответила Ребекка.

Ей стало не по себе. Что-то тут не сходилось, но она никак не могла понять, что именно.

— Вы что, поссорились с Виктором перед его смертью? Почему ты не хотела, чтобы он и твои родители забирали девочек?

— Я же тебе уже объясняла, — нетерпеливо ответила Санна. — Виктор отдал бы их маме с папой.

Ребекка замолкла и уставилась в окно. Она подумала о Патрике Маттссоне. На видеозаписи службы он пытался схватить Виктора за руки, но Виктор вырвался.

— Я должна пойти в душ, чтобы успеть до допроса, — заявила Санна.

Ребекка рассеянно кивнула.

«А я должна поговорить с Патриком Маттссоном», — подумала она.

Санна отвлекла Ребекку от этих мыслей, проведя рукой по ее волосам.

— Я люблю тебя, — сказала она мягко. — Моя самая любимая сестра.

«Просто озвереть, как все меня любят, — подумала Ребекка. — Лгут, предают и, того и гляди, съедят за завтраком из чистейшей любви».

Ребекка и Санна сидят за кухонным столом. Сара лежит в надувном кресле в гостиной и слушает Йоййе Вадениуса. [12]Это ее утренний ритуал: тянуть из кружки жидкую овсянку, раскинувшись в кресле, под песни Йоййе. В кухне включено радио. В окне по-прежнему висит оранжевая бумажная звезда, хотя на дворе уже февраль. Однако так хочется сохранить хоть что-то из рождественских украшений, чтобы выдержать холод и темень и протянуть до весны. Санна стоит у плиты и намазывает бутерброды. Кофеварка всхлюпывает в последний раз и замолкает. Санна наливает кофе в две кружки и ставит их на стол.

Дурнота накатывает на Ребекку, как огромная волна. Она вскакивает из-за стола и убегает в туалет. Даже не успевает полностью поднять крышку унитаза, и большая часть рвоты попадает на крышку и на пол.