Солнечная буря

Я очень огорчена тем, что именно мне довелось донести до вас эту печальную весть.

Президент Альварес склонилась вперед.

— Но, как я уже сказала, у нас есть надежда.

Михаил и Юджин сидели в столовой на базе «Клавиус», на столе перед ними стояли чашки с еле теплым кофе. С большого настенного софт-скрина на них смотрело лицо президента Альварес — транслировалась передача с Земли. В столовой, кроме них, не было никого. Несмотря на то, что большинство обитателей базы «Клавиус» знали почти все, о чем скажет Альварес, еще до того, как она открыла рот, они, похоже, предпочли выслушать дурные вести либо в одиночестве, либо рядом с самыми близкими друзьями.

Михаил подошел к большому окну и окинул взглядом суровый пейзаж дна кратера. Солнце стояло низко, но зубчатые горы на горизонте окаймлял свет, как будто намагничивая их пики.

«Все в этом пейзаже — результат жестокости, — думал Михаил. — Следы от падения микрометеоритов, которые и теперь порой вонзаются в пыльную лунную почву, отметины, оставшиеся от ударов метеоритов покрупнее, вплоть до гигантов, создавших кратеры вроде Клавиуса… И невероятное, жуткое столкновение гигантского метеорита с Землей, из-за которого и родилась Луна».

За время недолгой истории человечества в этом маленьком уголке космоса было относительно спокойно. Солнечная система, работая как часы, исправно вращалась вокруг верного центрального светила. Но вот теперь древняя жестокость возвращалась. И с какой стати люди вообще решили, что она исчезла?

Михаил нашел взглядом Землю, успевшую проделать четверть своего пути по небу. Он жалел о том, что из Шеклтона, с полюса, Земля видна гораздо хуже. Над Клавиусом Земля, в десятки раз ярче полной Луны, заливала лунные равнины и горы серебристо-голубым светом. Фазы родной планеты — зеркальное повторение фаз Луны — вершились неспешным месячным циклом, но в отличие от Луны Земля каждый день вращалась вокруг собственной оси и являла взгляду то одни, то другие материки, океаны и массивы облаков. И конечно, Земля никогда не меняла своего положения на лунном небе, в то время как Луна медленно путешествовала по земному небу.

После апреля две тысячи сорок второго года Земля вот так же будет висеть в лунном небе.

«Но как она тогда будет выглядеть?» — гадал Михаил.

Юджин продолжал смотреть выступление президента США.

— Она неточна насчет даты.

— Что ты имеешь в виду?

Юджин посмотрел на Михаила. Сегодня его красивое лицо отражало такое напряжение, какого Михаил прежде не замечал.

— Почему бы ей просто не сказать: «Двадцатое апреля». Ведь всем это известно.

«По всей видимости, нет, — подумал Михаил. — Вероятно, у Альварес какие-то психологические соображения. Может быть, из-за излишней точности все выглядело бы чересчур пугающе — тогда у людей в головах начали бы тикать часы обреченности».

— Не думаю, что это имеет значение, — вслух сказал он.

Но для Юджина, автора страшного предсказания, это, естественно, значение имело. Михаил сел.

— Юджин, наверное, тебе очень странно слушать, как президент США, собственной персоной, рассказывает всему человечеству о чем-то, что вычислил ты.

— Странно? Да. Что-то в этом роде, — с запинками выпалил Юджин и вытянул перед собой руки, держа их параллельно. — У вас есть Солнце. У вас есть моя модель Солнца.

Он крепко прижал друг к другу пальцы.

— Это разные понятия, но они взаимосвязаны. Моя работа содержала прогнозы, которые стали известны. Следовательно, моя работа — ценная карта реальности. Но всего лишь карта.

— Думаю, я понимаю, — кивнул Михаил. — Существуют категории реальности. Несмотря на то, что мы умеем предсказывать особенности поведения Солнца с точностью до девяти знаков после нуля, мы не в состоянии представить, чтобы это поведение на самом деле вторгалось в наш уютный человеческий мирок.

— Что-то в этом роде, — согласился Юджин.

Он хлопнул в ладоши. Руки взрослого мужчины, а жест детский.

— Будто бы стены между моделью и реальностью рушатся.

— Знаешь, ты не единственный, у кого такие чувства, Юджин. Ты не одинок.

— Нет, одинок, — ответил Юджин. Выражение его лица стало непроницаемым.

Михаилу очень хотелось обнять его, но он понимал, что нельзя.

Президент Альварес объясняла:

— Мы намереваемся построить в космосе щит. Это будет диск, сделанный из тончайшей пленки, с диаметром больше диаметра Земли. На самом деле он будет настолько велик, что, как только начнет обретать форму, будет виден из каждого дома, из каждой школы, с каждого рабочего места на Земле, потому что это будет созданная руками людей конструкция в нашем небе, видимые размеры которой будут не меньше Солнца и Луны.

Мне сообщили, что щит будет виден невооруженным глазом даже с Марса. Мы воистину оставим свою метку в Солнечной системе.

Альварес улыбнулась.

Шиобэн вспомнила совещание со своей пестрой компанией в Королевском обществе с того момента, как в их разговор вмешался Аристотель.