Солнечное перо

Кажется, так здесь называли этих серых – и Антия радостно поняла, что в этом месте они ни у кого не вызывают восторга. Дворник поморщился.

– Не. Когда б то были гривлы, я бы почуял. У меня от них носом кровь идет. А тут так… что-то тревожно стало.

Ардион провел ладонью по волосам, словно откидывал капюшон, и Антия поняла, что он снял заклинание. Барген и Файзун на несколько мгновений застыли с раскрытыми от удивления ртами, а потом рухнули на колени так, словно их ударили. В глазах Файзуна заблестели слезы.

– Владыка… – прошелестел дворник, глядя на Ардиона с невероятной тоской и любовью.

– Солнце вновь поднимется над нами, – с отчаянной надеждой откликнулся Файзун, и Ардион устало махнул рукой.

– Вставайте, хватит церемоний. Гривлы – это серые с головой на жгутах?

Файзун проворно поднялся и, гостеприимно распахнув двери перед Ардионом и Антией, проговорил:

– Они самые. Но сейчас их тут нет, на наше счастье. Проходите скорее, прошу!

Не переставая кланяться, радушный хозяин провел своих неожиданных визитеров через просторную гостиную, обставленную темной угрюмой мебелью, затем они миновали небольшой зал, в котором с портретов на стенах смотрели хмурые люди в мундирах, а в камине негромко потрескивал огонь, и вышли в столовую. Теперь, когда серость, искажающая мир, отступила, и все сделалось нормальным и уютным, Антия невольно почувствовала облегчение. На столе появился суп, слишком жидкий для роскошной фарфоровой супницы с золотой росписью, тощая курица, зажаренная с травами, и пресные лепешки; Файзун поклонился и сказал, чуть ли не извиняясь:

– Вы уж простите меня, владыка, что так скудно. С гривлами не зажируешь.

Только сейчас, когда в ее тарелке оказался бульон, в котором плавали морковь и маленькие кусочки картофеля, Антия поняла, насколько устала и проголодалась. Ардион медленно погрузил ложку в суп и произнес:

– Они убили моего отца, верно? И кругом вся эта серость и тучи, потому что им неприятен солнечный свет.

– Верно, владыка, верно, – закивал Файзун. В приоткрытые двери, которые вели на кухню, заглянули женщины в темных, почти траурных платьях, и их лица, смятые тоской и скорбью, просветлели. – Я сам видел, как падала его ладья. Зарево раскинулось во все небо, а потом погасло. Теперь почти всегда эти серые сумерки, гривлам так удобнее. Солнечный свет причиняет им боль.

Лицо Ардиона едва заметно дрогнуло. Антия помнила о той бесконечной любви и такой же бесконечной ненависти, которая привязывала его к отцу, и не хотела знать, о чем он думает сейчас.

– Откуда они взялись? – глухо спросил он.

Файзун нахмурился.

– Мы не знаем. Никто не знает, владыка. Просто неделю назад солнце затянуло тучами, а потом они пришли, высыпали отовсюду. Тех, кто посмел сопротивляться, превратили в пыль или освежевали. – Файзун замолчал и уставился на свои руки, которые положил на скатерть перед собой, словно примерный ученик.

Ардион нахмурился:

– У тебя, кажется, был сын.

– Был, – ответил Файзун так, что уже было не нужно спрашивать о том, что произошло. Он стал серым пеплом, как и многие другие, или принял более страшную смерть. Ардион понимающе кивнул.

– Чего они хотят?

Файзун усмехнулся:

– Править. Говорят, они уничтожили свой мир и отправились искать новый дом. Нашли вот… – Он вздохнул и, словно опомнившись, произнес: – Вы ешьте, ешьте. Владыка, я бы подобрал вам другую одежду… очень уж вы приметны во всем этом.

Ардион качнул головой, соглашаясь.

– Сколько всего погибло? Хоть примерно?

Файзун неопределенно пожал плечами:

– Боюсь, что много. Наш поселковый староста сказал, что гривлы сейчас формируют что-то вроде внутренних войск – не хотят сами наводить порядок и сражаться с теми, кто поднимется против. Гребут туда всякие отбросы… сами понимаете, чем они будут заниматься. Убивать да грабить. – Он окинул столовую таким взглядом, словно прощался с этим местом, и добавил: – Пока этот дворец – по-прежнему музей, а там кто знает, понадобятся ли Ашх-Анорну музеи вообще.

Значит, музей. Этот Файзун, возможно, был смотрителем или директором, а не хозяином. Антия почувствовала, как в ней забурлили пузырьки гнева, и увидела, что Ардион вполне разделяет ее чувства.

– Оракул жив? – осведомился он.

– Говорят, что жив, – ответил Файзун, и Антия подумала, что он знает намного больше, чем хочет показать при всей своей преданности. – Хотите пойти к нему?

«Молчи, – подумала она, словно Ардион мог ее услышать. – Молчи, не говори ему ни слова, если эти гривлы что-то заподозрят и начнут его пытать, он им выложит все».

– Я хочу окончательно разобраться с тем, кто такие эти гривлы и откуда они взялись, – отчеканил Ардион и, кивнув в сторону Антии, продолжал: – И времени у меня немного. Она – демоница, которая рухнула с неба, и чем дольше она здесь, тем сильнее это будет разрушать Ашх-Анорн. А нам тут и без нее хватает проблем.

Файзун понимающе кивнул. За дверями на кухню послышался неразборчивый шепот. Ардион отодвинул нетронутую тарелку с супом и спросил:

– Так что вы там говорили по поводу одежды?