Солнечное вещество и другие повести, а также Жизнь и судьба Матвея Бронштейна и Лидии Чуковской (сборник)

М.

…А то во сне придет и сядет

Тихонько за столом моим.
Страницы бережно разгладит
Узорным ножиком своим.
Себе навстречу улыбнется.
То к полкам книжным подойдет,
То снова над столом нагнется,
Очки протрет, перо возьмет…
И я проснусь, похолодею,
В пустую брошенная тьму.
Никак тебя не одолею –
Сердцебиенье не уйму.

1938

* * *

Ты шел мимо нашего дома,
И лампа горела в окне.
Ты шел мимо нашего дома
И думал, сквозь тьму, обо мне.

Но воздух, меж нами текущий,

И лампа, и стены, и ночь,
И воздух, меж нами текущий,
Тебе не хотели помочь.

И я ничего не слыхала.

Минуты неспешно идут.
Сна нету… Но я не слыхала –
Тебя мимо дома ведут.

15–20 января 1939

* * *

М.

Консервы на углу давали.

Мальчишки путались в ногах.
Неправду рупоры орали.
Пыль оседала на губах.

Я шла к Неве припомнить ночи,

Проплаканные у реки.
Твоей гробнице глянуть в очи,
Измерить глубину тоски.

О, как сегодня глубока,

Моя река, моя тоска!

1939

Ответ

Л. А.

Неправда, не застлан слезами!

В слезах обостряется взгляд.
И зорче мы видим глазами,
Когда на них слезы горят.
Не стану ни слушать, ни спорить.
Живи в темноте – но не смей
Бессмысленным словом позорить
Заплаканной правды моей.
А впрочем, она не заметит,
Поёшь ли ты иль не поёшь.
Спокойным забвением встретит
Твою громогласную ложь.

1940

Бессмертие

М.

1

И снова карточка твоя

Колдует на столе.
Как долго дружен ты со мной,
Ты, отданный земле.

Уж сколько раз звала я смерть

В холодное жилье.
Но мне мешает умереть
Бессмертие твое.

2

Ты нищих шлешь, но и они немеют.

Молчат под окнами, молчанием казня.
И о тебе мне рассказать не смеют,
И молча хлеба просят у меня.

3

Но пока я туда не войду,

Я покоя нигде не найду.

А когда я войду туда –

Вся из камня войду, изо льда, –

Твой фонарик, тот, заводной,

Ключик твой от двери входной,

Тень от тени твоей, луч луча –

Под кровавой пятой сургуча.

Июнь 1943

* * *

Мы расскажем, мы еще расскажем,
Мы возьмем и эту высоту,
Перед тем как мы в могилу ляжем,
Обо всем, что совершилось тут.

И черный струп воспоминанья

С души без боли упадет,
И самой немоты названье,
Ликуя, рот произнесет.

1944

Над книгами

Каюсь, я уже чужой судьбою –

Вымышленной – не могу дышать.
О тебе, и обо мне с тобою,
И о тех, кто был тогда с тобою,
Прежде, чем я сделаюсь землею,
Вместе с вами сделаюсь землею,
Мне б хотелось книгу прочитать.

1947

* * *

Я не посмею называть любовью
Ту злую боль, что сердце мне сверлит.
Но буква “М”, вся налитая кровью,
Не о метро, а о тебе твердит.
И семафора капельки кровавы.
И дальний стон мне чудится во сне.
Так вот они, любви причуды и забавы!
И белый день – твой белый лик в окне.

1947