Солнечное затмение 2 (СИ)

   Вайклер мыслил от противного. Ибо пока не потерял способности трезво оценивать уж если не окружающую обстановку, то хотя бы собственное поведение. Он знал, что если будет стоять на месте -- это смерть. Медленная и совершенно бесславная. А двигаясь куда-либо у него был шанс (пускай один к миллиону), что он встретит здесь некие остатки разума. Встретит хоть что-нибудь отличимое от вездесущей темноты.

   Впереди послышался какой-то шум... Сначала можно было подумать, что это шелест ветра, но воздух вокруг был спокоен. Значит, река... И чем более Вайклер приближался к источнику заманчивых звуков, тем сильнее утверждался в последнем мнении. Вот уже для слуха стали различимы всплески волн, тревожный гул текущей массы воды... В какой-то момент деревья закончились. Его прутики шарили в пустынном пространстве берега, начиненного мелкой галькой и песком. Вайклер поднял один плоский камешек и, как в беззаботном детстве, решил пустить "блинчики". Шлеп... шлеп... шлеп... шлеп... -- раздалось семь или восемь смачных шлепков по поверхности, и камень канул на дно. Ему это так понравилось, что он почти полчаса пускал новые и новые блины, забавляя свой слух. Внутри защемила ностальгия по детству, и вообще -- по жизни. То есть, по жизни, в которой присутствует здравый смысл. Вайклер снова подключил логику и путем нехитрых умствований понял, что ему разумнее всего держать свой дальнейший путь вдоль берега. Во-первых, здесь нет деревьев, что попросту облегчает ходьбу. А во-вторых... тут дело понятное, если на сей странной планете имеются какие-то поселения людей, то они должны находиться недалеко от источников пресной воды. Тело было в конец измотано, и болтающаяся меж ребер душа едва не отрывалась от ноющей плоти. Вайклер пытался несколько раз искусственно инспирировать себе боевой несломленный дух: то громко запоет какую-нибудь песню, то вдруг станет вслух рассказывать самому себе прокисшие от давности лет анекдоты. Смех от них тоже получался кислым, совершенно неестественным. Наконец он пришел к выводу, что лучше молчать. Это хоть экономит силы.

   Мир вокруг продолжал находиться в состоянии летаргической смерти. Он был ощутим, осязаем, при желании благословляем или проклинаем, но сказать то, что он существует, не поворачивался ни язык, ни извилина мозга. Вайклер настырно продолжал свой путь. Хотя нет. Путь -- здесь слишком яркое слово. Никакого пути, по сути, не было. Он просто вяло переставлял ногами, следуя невидимому берегу, который непредсказуемо менял свое направление. Спать приходилось как прежде, зарываясь в рыхлый песок. Из съестных блюд тоже не было богатого выбора. Порой приходилось час или два ползать на коленях, тыкаться носом в колючие ветки, прежде чем удавалось нашарить руками кустарники со спелой ягодой. От нее уже тошнило, желудок сводили спазмы, но более изящные деликатесы отыскать было трудно. Вайклер изредка срывал какие-то толстые полые стебли, сладковатые на вкус и более питательные, чем ягоды. Но иногда бывало, он съест на свой риск какую-нибудь гадость и тут же сплюнет назад. Однажды меж пальцев у него запутался земляной червь. Он долго терзался сомнениями и страшно не хотел терять свое человеческое достоинство. Потом все же пошел, сполоснул пойманную "дичь" в реке и отправил в свое нутро. После этого он стал противен сам себе и поклялся, что лучше подохнет от недостатка витаминов, чем еще раз съест подобную мерзость.

   Настоящий праздник наступил, когда Вайклер на одном хвойном дереве обнаружил шишки. Это был пир на весь черный мир. Он с пылающей страстью принялся обламывать ветки дерева, словно срывал одежду с юной девицы, жадно прощупывая ее тело. Даже пару раз пытался вскарабкаться по сучкам к вершине. Но после того как навернулся и распорол до крови ногу, решил довольствоваться тем что раздобыл. Пожалуй, впервые за все его скитания в бездне мрака, он испытал чувство сытости. Теперь было бы неплохо отметить это дело. Из разнообразия спиртных напитков в наличии имелась только речная вода. Он подполз к берегу и жадно припал губами к ее пьянящей влаги. Раньше даже дико было подумать, что возможно испытать восторг от простых орехов и нескольких глотков воды. Эдрих, дивясь взрыву своих эмоций, от души расхохотался. "Таким пустякам может радоваться только олигофрен! Я сошел с ума, с чем себя и поздравляю!"