Солнечное затмение 2 (СИ)

   -- Он не поверит ни единому вашему слову, я уже сам пытался с ним говорить, -- Альтинор почувствовал как его сердце снова бьется ровно, душа испытывает блаженную уверенность в удаче, а в голове наступила ясность всех последующих действий. -- Вот вам мой совет, граф, вы должны опередить его. Нанести удар первым...

   -- Вздор! Самый настоящий вздор! -- Ламинье достал платок и вытер из-под маски крокодила накопившийся пот. -- Мне эта зеленая зубастая рожа уже осточертела! Какие-то детские забавы.

   Альтинор вдруг понял, что перестраховывается, хотя совершенно не планировал этого. Его изощренное в интригах подсознание само подсказало, как надо вести беседу. Теперь, даже если вдруг что-то пойдет не так и начнется заваруха, кто-нибудь из них двоих наверняка убьет другого. Сердцебиение старшего советника вновь вышло из обычного ритма. По правой стороне каменной стены он увидел ширму -- ту самую, за которой должен стоять Оранский. Должен, но не обязан... Альтинор снова испугался, что у малодушного герцога в решающий момент может дрогнуть рука. Он замедлил шаг и взял коадъютора под локоть. Тон его голоса просветлел ровно настолько, насколько изменилась в более радужную сторону тема самой беседы.

   -- Ладно, граф... нынче такой праздник! Давайте поговорим о чем-нибудь приятном. Кстати, поздравляю с орденом! Клянусь, для меня это такая же приятная неожиданность, как и для вас! -- последняя фраза была истинной правдой.

   -- Ну... думаю, король преувеличил мои заслуги. Просто нужно было хоть кого-то хоть чем-то наградить, вот он и выбрал меня.

   Справа по борту, внося контраст в серую и угрюмую стену, уже проплывала судьбоносная ширма. Альтинор, не зная что сказать, громко расхохотался, потом ляпнул невпопад:

   -- Вы не умеете быть скромным, граф. И это, уверяю, ваше достоинство. -- Чуткий слух старшего советника уловил звук тихих шагов за спиной, его вдруг охватил ужас. И ужас этот родился от дикой мысли: что если у Оранского вдруг заклинит в мозгах, и он, вместо того, чтобы покончить с Ламинье, шлепнет по голове его самого?

   Граф, совершенно ничего не подозревая, продолжать месить языком пустые слова:

   -- ...Оунтис Айлэр -- вот кто достоин настоящей награды! Кто командовал армией при взятии Аше... -- послышался приглушенный треск. Ламинье начал оседать, огромные зубы крокодила скользнули по одежде Альтинора.

   Коадъютор рухнул на пол. Герцог резко обернулся, подумав при этом: "Кто знает, что у него на уме? Убрал одного свидетеля, может, захочет убрать и другого". Позади, освещенный парою жизнерадостных факелов, стоял лев. В руках у него был топор, развернутый обухом вперед.

   -- Оранский? -- задал советник глупейший вопрос. Словно это мог быть кто-то другой.

   Лев приподнял свою маску и произнес:

   -- Будь я проклят...

   Тело Ламинье подергивалось в конвульсиях. Из пасти крокодила шла белая пена, пальцы графа судорожно сжимались, царапая пустоту воздуха. Черные глазницы камней, замурованных в стену, смотрели на все происходящее с полнейшим безразличием.

   -- Еще удар, герцог! Он еще жив! Ну же, смелей!

   Оранский сделал нерешительный взмах топором. Еще один сухой треск, будто переломилась простая деревяшка, и Ламинье замер. Его руки и ноги небрежно раскинулись по полу, обмякшее тело провалилось в слой пыли, а отяжелевшая душа -- в каменную бездну.

   -- Берем его! Живо!

   Мертвого Ламинье подтащили к лестнице и положили так, чтобы создалось впечатление, что он сам упал оттуда и ударился головой о твердый пол. Выглядело вполне правдоподобно.

   -- Теперь возвращайтесь назад, герцог! И немедля! Я приду позже.

   Оранский, не произнеся ни слова, исчез. Альтинор остался наедине с трупом.

   -- Да... оказывается, смерть вредна для здоровья. -- Старший советник пощупал пульс коадъютора, который полностью отсутствовал.

   Труп был крайне неинтересным собеседником, поэтому Альтинор не стал навязывать ему свое мнение, произнес лишь напоследок:

   -- Вы не правы, граф, орден вы все-таки заслужили. -- Потом он осторожно снял маску крокодила и с неким сочувствием посмотрел на замершую гримасу недоумения, которая отпечаталась на лице Ламинье так же надежно, как сама смерть отпечаталась в его заледеневшей душе.

   Альтинор долго смотрел крокодилу в нарисованные глаза, в огромные ноздри, даже подсчитал количество торчащих зубов. Погладил его, лишенную тепла и холода, картонную кожу.

   -- В жизнь не поверю, что такие чудовища когда-то водились на земле.

   Затем советник спрятал маску в надежном месте.