Солнечное затмение (СИ)

   -- Сударыня, разрешите представиться. Меня зовут Жерас Ольвинг. Я состою в некотором родстве с королем Франзарии... Если вы меня совсем не помните...

   Мариаса (та, которая находилась в зеркале) кинула на него небрежный взгляд и принялась подводить губы малиновой помадой. Когда она снизошла, наконец, до ответа, Жерас почему-то вздрогнул:

   -- Странные вещи творятся у нас под черным небом. Мне сказали, что вы умерли.

   Нужно было срочно придумать какой-нибудь остроумный ответ. И он прозвучал:

   -- Знаете, лежа в гробу, в самый последний момент я передумал умирать.

   -- А чего так? -- герцогиня растянула рот до неприличия, оценивая блеск своих губ.

   -- Вспомнил, что не попрощался с вами.

   -- И вы пришли попрощаться?

   -- Ну... Для начала хотя бы поздороваюсь. -- Жерас уже начинал утомляться от ее сарказма.

   Мариаса закрыла створки зеркала, словно затворила целый мир отражений, и повернулась к нему лицом. Одета она была без ложной скромности (равно как и без истинной). Пышное платье из этамина собрало в себе все оттенки синевы, переливающиеся как морские волны, плечи покрывал бархатный палантин. Сапфировые фестоны имитировали застежки. Разрез декольте, надо заметить, вполне вписывался в нормы приличия. Золотой позумент вплетался в платье сверху донизу. А в том месте, где природа наградила Мариасу пышной грудью, сетка позумента выписывала неевклидовые геометрические узоры, похожие на два бугра искривленного пространства, или две волны возбуждающей страсти. Ее карие глаза жгли насквозь и тело, и душу.

   Да... Во что только не превращаются маленькие костлявые девчонки с растрепанными косичками и вечно сопливым носом. Жерас даже смог заметить на ее лице едва уловимые следы детских веснушек. И ляпнул первое что взбрело в голову:

   -- Сударыня, не для меня ли вы так нарядились?

   -- Сударь, я так наряжаюсь для всякого мимоходящего, дабы все помнили, что я -- королева панонская. Хотя и бывшая.

   Мариаса убрала свою косметику в маленький ларец, потом, не сказав ни слова, куда-то ушла и появилась только циклов через пять с наивным вопросом:

   -- Родственник короля, вы наверно проголодались с дальней дороги? В гробу вас вряд ли чем-нибудь кормили.

   Жерас только сейчас понял, что зверски хочет есть. Он проглотил бы целого медитавра, причем -- сырым и еще барахтающимся. Но герцогиня принесла ему миску рагу, хлеба и две бутылки хереса. Все емкости были моментально опустошены. Слегка захмелев, Жерас навеселе философски подумал, что жить все-таки лучше, чем помирать. Мариаса еще много раз куда-то отлучалась, все время напоминая ему, чтобы сам он никуда не высовывался. Вообще, она была малоразговорчива, постоянно иронизировала, ни к каким проблемам всерьез не проявляла интереса и, кажется, к королевскому сыну -- тоже. По воздуху только время от времени мелькала разлитая синева ее платья, да слышался мелодичный перестук каблуков. Жерас сказал ей, что предпочитает спать на мягкой перине более, чем на жестких нестроганных досках. Герцогиня намек поняла и показала ему маленькую комнатку, где он мог отдохнуть. На сытый желудок у Жераса оставалось всего одно желание: потушить перед своими глазами целое мироздание, и хоть на некоторое время отключиться от всех проблем. Он дунул на канделябр, и предвечная Тьма, прародительница всего сущего, укутала его своей черной лаской. Уже зевая Жерас подумал: "и каким это образом Альтинор собирается посадить его на трон Франзарии?". Если, подлец, не врет, конечно.

   Засыпая, Жерас чувствовал, что теряет свой вес. Тело сделалось легким как перышко и понеслось куда-то по волнам эфирного пространства. Явление зажженных огоньков света было неожиданным, внезапным и первое мгновение совершенно непонятным. Тело вновь отяжелело, и Жерас понял, что все еще лежит на кровати, а сладостная дремота почему-то рассеивается. В комнате появилось слабое освещение, и тихо скрипнула дверь. Он напрягся и открыл глаза.

   Около его кровати стояла Мариаса с зажженной свечкой. Но то уже была другая Мариаса. Пышное платье заменила простенький халат, волосы -- распущены, взгляд -- любопытный и немного наивный. Она разглядывала его с нескрываемым интересом. В зрачках отражались два маленьких взволнованных огонька. Интуитивно Жерас уже чувствовал, к чему клонится сюжет его нескучных приключений, но на всякий случай спросил:

   -- Королева панонская, вас что-то беспокоит?

   И тут произошло нечто совсем неожиданное. Мариаса поставила свечу на столик, потом вдруг растопырила пальцы и громко фыркнула точно разъяренная кошка. Огоньки в ее глазах забесновались от возбуждения. У Жераса бешено заколотилось сердце, он словно провалился на полторы эпохи в трясину времени, ибо он вспомнил... отчетливо вспомнил ту маленькую рыжую девчонку, которая учила его фыркать и пускать когти. Абсолютно те же самые жесты, тот же взгляд и то же чувство неловкости с его стороны. Принц обрадовался сам не соображая чему. Он тоже растопырил пальцы и фыркнул ей в ответ. Потом оба громко расхохотались.