Солнечное затмение

   Размазанные в темноте силуэты деревьев вокруг поляны слегка поскрипывали от слабого ветерка. Мир существовал только там, где присутствовал свет или куда доносились отголоски его красноватого беззвучного эха. Все, что было вне Зоны существования, казалось обманом воспаленных чувств. Какие-то горы, какие-то реки, совершенно невидимые деревья, потерявшие свою материальность ровно настолько, насколько потеряли краски и зримые формы. Возникало навязчивое ощущение, что мир, распростертый вне Зоны существования, смоделирован лишь отчаяньем их рассудка. Они порой даже не верили в звезды, сияющие над головой, почитая их за красивую галлюцинацию и не более. Никто из них уже не мог твердо сказать: существовала ли когда-то планета Земля, был ли на самом деле полет к Проксиме, или все прошлое такой же эмпирический бред, как и обманчивое настоящее? Непостоянные, шаткие в своей основе чувства и противоречивые доводы рассудка смешались межу собой в аморфную массу сомнительных воспоминаний. Они признавали за реальность только то, что могут в настоящий момент увидеть, за полуреальность -- то, что могут хотя бы потрогать. Все остальное -- неясное, эвентуальное по своей сути, витало лишь в области абстракций....

   -- Алекс, а ты помнишь, какие красивые закаты были на Фрионии... Как пески и камни наливались золотым оттенком?..

   -- Это я, слава Богу, еще помню. А вот какие закаты были на Земле, и были ли они там вообще...

   Внезапный голос из глубины леса прервал их благочестивые философские думы.

   -- Есть! Я все-таки сделал это! Я ЭТО сделал!

   Из Зоны небытия, все более приобретая ясные очертания, нарисовалась фигура Джона. Его рыжая шевелюра, легко притягивающая к себе свет костра, еще издали заблестела какой-то непонятной радостью.

   -- Джон, ты не помнишь, были ли когда-нибудь на Земле солнечные закаты?

   -- Да хрен с ними, с вашими закатами! Поглядите, что я принес!

   Действительно, было на что поглядеть. На прут, покачивающийся за его спиной, было нанизано четыре огромные рыбины. Они еще живые бились хвостами о воздух, наивно полагая, что своими эротическими телодвижениями смогут хоть как-то изменить свою судьбу. Вайклер немедленно поднялся на ноги.

   -- Джон, ты добрый гений!

   Капитан самодовольно ухмыльнулся.

   -- Это вам покруче, чем контакт с внеземной цивилизацией... Уху жрать будем! Можете представить -- уху!

   Антонов проглотил горькую слюну. Проблема, конечно, представить себе то, что представить истощенными мозгами в принципе невозможно.

   -- Слушай, если мне не изменяет память, нас трое. А рыбы четыре. Как делить будем?

   Джон не лез за ответом в карман. К тому же, карман у него давно был дырявым.

   -- Из-за четвертой я готов вызвать любого из вас на дуэль. Мы будем драться за нее, как за прекрасную даму!

   Блаженная, довольная всем на свете физиономия Джона не долго сияла собственным блаженством. Он для чего-то похлопал ладонью по своему комбинезону и сразу прокис. Его веселые глаза вдруг стали крайне задумчивы, взгляд -- слегка испуганным, руки продолжали ощупывать собственное тело -- будто он начал сомневаться: я это или не я?

   -- Проверяешь себя на наличие оружия? Тебе помочь?

   Капитан даже бровью не пошевелил на реплику Антонова. Он несколько раз прошелся по всем своим карманам, выгреб оттуда доисторическую грязь и клочья увядшей травы, потом вывернул все карманы наизнанку и уныло посмотрел на их жалкое состояние.

   -- Кто-нибудь брал мою зажигалку?

   Тут и остальные поняли, что дело-то серьезное.

   -- Вспоминай, где ты ей последний раз пользовался!

   Джон еще и еще прошаривал свой комбинезон, словно зажигалка размером в пол-ладони могла запутаться где-то между рваными нитками. Потом взялся разгребать ногами траву.

   -- Вот, черти... Они, наверно, утащили. Последний раз я ей разводил костер на берегу реки. Потом, правда, еще прогуливался вдоль берега.

   -- А когда наклонялся к воде за рыбой, не могла она у тебя выскользнуть из кармана?

   -- Типун тебе на язык!

   Все трое дружно, как по армейской команде, встали на карачки и принялись ползать по поляне, копошась в траве. Чего они только там не повидали: и каких-то серых кузнечиков, и земляных червей, и гусениц, и собственный помет, даже страшных жуков с коготками на мохнатых лапах, но только не жизненно необходимую зажигалку. Джон взял из костра несколько тлеющих головешек, завернул их в парашютную ткань и отнес на берег реки. Там он раздул из них новый костер и принялся тщательно исследовать берег. Чем дольше длились бессмысленные поиски, тем на душе становилось тревожнее. Стали уже вслепую искать возле каната, в Зоне существования, куда свет обоих костров проникал лишь робким розовым пятном. Убили уйму нервов и времени. Но все было безрезультатно.

   -- Растяпа ты, Джон, -- равнодушно произнес Антонов, когда они, измотанные до предела, завалились в палатку на ночлег.

   -- Старшего по званию, -- Джон громко кашлянул, -- нельзя называть растяпой, даже если он этого заслуживает. По уставу следует говорить так: "господин капитан, позвольте вам сделать замечание". Забыли?