Солнечный дождь

Колька не любил играть на улице с ребятами. Не любил потому, что там не угощали ватрушками. Ватрушками угощали у Кольки на кухне, в его квартире. Угощала его бабушка. Бабушка пекла ватрушки каждый день. Она обожала внука, старалась ему угодить. Ватрушки были большие, с жёлтым сердечком сладкого творога в середине. В творог бабушка клала изюм, курагу и много– много сахара. Сахара было так много, что он иногда вспузыривался, запекался до коричневой карамельки. Карамельная корочка нравилась Кольке больше всего. До завтрака мальчишка съедал четыре ватрушки, ещё две после завтрака. До обеда он тоже съедал две ватрушки, а уж в ужин ватрушки поедались все, что остались от завтрака и обеда. Все, что сегодня пекла бабушка. Больше всего Колька любил есть сидя на диване, перед телевизором. Диван был большой, старинный, с пружинами, обтянутый мягкой рыжей кожей. Если Колька усаживался на диван, то сесть туда уже больше никто не мог. Не потому, что не хотел, а просто не мог. Колька был толстый, очень толстый. Щеки мальчишки лежали на его груди многократными складками. Сам Колька был похож на молодого бегемотика, но мальчишку это не смущало:

– Подумаешь! – думал он. – Ну и что, что толстый? Зато сытый!

Делился ватрушками Колька, которого во дворе так и звали Колян Ватрушка, только со своим школьным другом, тощим, как спица, Мишкой. Они сидели с ним за одной партой во– первых, потому что дружили, во– вторых, потому что с Колькой Ватрушкой никто больше за партой не помещался. Мишка вёрткий и быстрый везде успевал побывать, всё узнать и тут же сообщить Ватрушке. Вообще Мишка отличался особым любопытством – совать нос не в свои дела было для Мишки в довольствие. Бить за это Мишку никто не смел. Попробуй, ударь! Защитник Ватрушка так по затылку треснет – шуму в голове на три дня хватит. Поэтому Мишку гнали отовсюду довольно миролюбиво:

– Кыш, Мишка! Кыш, Мишка! – неслось из разных классов школы.

Так и прилипло к Михаилу прозвище – Кышмиш.

По вечерам друзья собирались у Ватрушки дома смотреть телевизор и поедать сдобные бабушкины булки. Колька на диване, а Кышмиш рядом на стуле.

Ватрушкины родители очень сильно расстраивались, они убеждали Кольку пойти на улицу, поиграть с ребятами в хоккей, но булки держали крепко, не отпускали. Колька оставался верен ватрушкам и своему дивану.

Однажды, как всегда собравшись на вечерние посиделки, уселись друзья с тарелкой творожных булок на любимые места перед телевизором. Колька съел привычные четыре, Кышмиш догрызал первую. Колька подумал немного и потянулся за пятой.

– Ну, уж нет, – проскрипел диван. – Этого я не выдержу!

Он сжал под Колькой пружину, сильно-сильно, а потом резко её отпустил. Пружина прорвала обивку дивана, впилась мальчишке прямо в мягкое место.

– А-а-а-а-а! – завопил Колька.

– А-а-а-а-а! – продолжал вопить мальчишка, ползая по полу и собирая разбежавшиеся ватрушки. Капёнки досады Нутебя фонтаном поднимались на Облако.Кышмиш суетился здесь же у дивана, помогал другу выуживать закатившиеся булки.

– А-а-а-а-а! – продолжал вопить Колька. Было непонятно: то ли он переживал по поводу своего мягкого места, то ли по поводу испачканных ватрушек.

* * *

– Ой-хи-хи! – прыснуло от смеха Облако. – Видела я эту картину. Колькина толстая попка в разорванной штанине то и дело мелькала под столом. Мальчишка потирал ушибленное место и вопил так сильно, что голуби на соседнем дереве проснулись и утекли в разные стороны. Птицы подумали, что началось землетрясение.

– Коленька, милок! – вбежала перепуганная бабушка. – Не переживай, почистим сейчас твои ватрушки!

Она опять усадила Кольку на диван.

– А-а-а-а! – снова завопил мальчишка, когда вторая пружина вцепилась ему в мягкое место. – Бабушка, он не хочет, чтобы я на него садился!

– Правильно не хочет! – проворчал вошедший в комнату отец. – Надоело ему смотреть, как вы здесь жуёте. Пошли бы погуляли, а то сидите и как старые бабушки, шамкаете…

– На улице холодно, зима… – тихонько подал голос Кышмиш

– Там ребята в хоккей играют, – отец подошёл к окну и раздвинул занавеску – От мальчишек пар идёт, так им жарко. А вы всё ноете, холодно вам. В детстве мне мама прочитала стихотворение и я его на всю жизнь запомнил:

– На нашем огороде
Однажды жил червяк.
Совсем обычный, вроде,
И вроде, не чудак!
Но выходя из дома
И голову задрав,
Он говорил знакомым:
«Я – маленький удав!»
Отважным был и храбрым,
А дома задремав,
Шептал он между храпом:
«Я – маленький удав».
До старости он дожил
Живой и невредим.
Всё потому что верил,

Что он непобедим! – отец поднял вверх указательный палец и сурово произнёс. – Чер-вяк! Червяк верил, что он непобедим, а вы – мужики!

Отец обречённо махнул рукой и вышел из комнаты.